На мобильнике - «Белые розы». Она немного подождала и послушала своего любимого Шатунова.Маринка беспокоится.
- Привет. Прикинь: сижу здесь как дура, а его нет.
- Леськ, - голос в трубке задребезжал, - ты только не волнуйся.
- Что такое?
- Оденься быстро и вали.
- Марин, ты чего? Куда это?
- Тебя у входа ждут.
- Кто ждёт? Что случилось?
- Мамаша твоя.
- Бля! Она откуда узнала, что я тут?
- Леся, пойми, так будет лучше…
- Ты, сука, сдала?
- Послушай, не ори!
Несколько человек повернулись в сторону Олеси. Она прикрыла трубку рукой и зашипела:
- Я же специально карточку выбросила. Новыйномер только тебе и в агентство. Чтобы жизнь новую начать…
- Ты бабки украла, которые на похороны старики отложили. Мать тебя бы всё равно нашла. Лучше раньше, пока ещё не все растратила.
- Ну ты и сволочь!
- Она обещала, что скандалить не будет… позорить тебя, всё такое. Выйди к ней, разберись по-хорошему. Иначе она тебя убьёт.
- Спасибо тебе огромное!
- Там это… платье и сумку потом я заберу. Ладно?
- Иди ты в ж…у!
Через окно Олеся разглядела знакомый с детства силуэт.Бли-и-ин! Ну что ж мне так не везёт? Нужно мотать… Девушка собрала вещи, встала и не спеша пошла вдоль барной стойки. Внутренняя дверь ресторана вела в холл гостиницы. Оттуда можно уйти через чёрный ход во двор. Там стоянка и калитка на улицу. Макаронова бывала тут несколько раз, по своим девичьим делам.
Только бы немец сейчас не пришёл… Мамашка за бабки убить может. Три штуки ещё осталось. Где взять остальные? У Маринки? У немца? С ним сначала нужно встретиться. Где, чёрт возьми? Надо мотать отсюда куда угодно, хоть на вокзал, где меня не знают.
В гостиничном холле ждала мать. Охранник нервно косился на неопрятную женщину. Олесе стало по-настоящему страшно. Седловицкая стояла на ногах нетвёрдо, из рукава шёл дым от спрятанной сигареты.
- Ну что, невеста, пойдём, говорить будем.
Леся впала в эмоциональную кому. Она послушно вышла из гостиницы вслед за матерью.
- Поехали в Луч. Деньги на такси есть? Вот и хорошо, - в машине Седловицкая высморкалась в грязный платок. - Сиди, доня, спокойно. Не рыпайся. Убивать не буду.
Всю дорогу промолчали. Мать холодными пальцами сжимала Лесино запястье. Мелькнули последние деревья у обочины, на повороте показался кирпичный дом.
- Спасибо, дорогой, - кивнула таксисту Седловицкая и ещё больнее сжала руку дочери. - Рассчитайся, Олеся.
Вышли из машины, старенький «Opel» скрылся за поворотом.
- Ну, невеста, с возвращеньицем, - мать криво улыбнулась и мужским движением, схватив дочь за волосы, резко опустила её голову на своё поднятое колено.