— Да, это твои пальчики, — сказал Йоаким, устроившись с газетой на стуле возле таза. Якоб развлекал себя сам. Йоаким временами поглядывал на него, сердце распирала гордость, и он благодарно думал: какой же я богач!
Спустя двадцать минут в еловых зарослях хлопнула дверца автомобиля. Йоаким мгновенно проснулся. Оказывается, он успел на мгновение задремать. До его слуха долетели голоса Дитте и Сюзанны. Вернулись уже. Неизвестно почему он вдруг почувствовал угрызения совести. Вскочил со стула, усадил Якоба в траву, на полотенце, и поспешил им навстречу.
— Ну, как вода? Хорошая? — с притворным оживлением спросил он.
— Мерзость! — ледяным тоном процедила Сюзанна, проходя мимо с охапкой подстилок и полотенец; следом плелась Дитте. — Не понимаю, как ты только позволил Дитте купаться, — продолжала она, оглянувшись через плечо. — По ее словам, вода и в прошлые разы была такая же грязная.
Йоаким попытался перехватить взгляд Дитте, но девчонка прятала глаза. Что-то произошло. Поразмыслить над этим он не успел, потому что Сюзанна закричала:
— Где Якоб?
Жуткий страх мгновенно захлестнул Йоакима. Он опрометью помчался сквозь ельник в сад. Сюзанна стояла посреди лужайки, озиралась по сторонам.
— Мне очень не нравится, что ты оставляешь мальчика одного. Он в доме?
Якоба на полотенце не было. Йоаким в панике огляделся, но мальчика не обнаружил. А ведь он отлучился всего-то на считанные минуты.
— Нет-нет, — пролепетал он, — Якоб где-то здесь.
— Где?
— Вот тут сидел.
— Где? — требовательно повторила Сюзанна.
— На полотенце.
— На полотенце? Ты оставил его одного рядом с полным тазом воды? У тебя что, совсем мозги набекрень, Йоаким?! Пяти минут с ребенком побыть не можешь, сразу все идет кувырком. Уму непостижимо, черт побери!
Вне себя от злости, она металась по лужайке, высматривая мальчика; Йоаким тоже устремился на поиски. А нашла Якоба Дитте. Он сидел под кустом в нескольких метрах от таза, жевал траву. Дитте подхватила его на руки.
— Смотрите, он сам дополз! — воскликнула она. — Вот молодец!
Сюзанна ринулась к ней, забрала мальчугана. Он заревел.
— Ну-ну, не плачь, мое сокровище, — сказала она. — Мама снова с тобой. Все хорошо.
Погода стояла жаркая. Вечером, когда дети спали, Йоаким сидел на террасе, с газетой или с книгой. Нагретые за день половицы отдавали тепло, но постепенно подползала прохлада, и хочешь не хочешь он надевал старый дачный свитер. И снова брался за книгу. Изредка поднимал глаза, смотрел на высокие, остроконечные силуэты елей. На кривую лиственницу. Рядом на столе стояла бутылочка пива. Керосиновая лампа освещала страницы. Происходящего в доме он старался не замечать. В нем словно бы уживались два человека. Один читал, наслаждаясь мирным покоем, другой нес в ночи караул и без умолку нашептывал: читай, читай, я на страже. В доме сновала Сюзанна, туда-сюда, туда-сюда. Что она делала, он понятия не имел. Но ей непременно требовался яркий верхний свет. Она перетряхивала ящики и шкафы, чем-то гремела, стучала, звенела, лязгала. Йоаким напрягал все силы, чтобы пропустить этот шум мимо ушей, однако резкие звуки упорно терзали слух. Свинцовая усталость наваливалась на него. С какой стати? Неизвестно. Дни тянулись за днями. Дитте потеряла интерес и к пляжу, и к велосипеду, большей частью сидела в своей комнате. Сюзанна возилась с Якобом и после случая с тазом не очень-то соглашалась доверить малыша Йоакиму. Взяв Якоба на руки, он всякий раз чувствовал на себе ее буравящий взгляд. И чтобы хоть как-то убить время, занялся расчисткой участка. Выкопал маленькие елочки, подстриг кусты, срубил несколько рябин. Все было вполне хорошо, пока он мог заниматься своим делом. Вероятно, с Сюзанной обстояло так же. По крайней мере, только когда он вечером усаживался на террасе, она развивала в доме шумную деятельность.