Он заметил, как полыхнули гневом ее глаза и вспыхнули щеки, но прежде, чем она успела что-то сказать, развернулся и направился к двери. — Я пришлю за вами экипаж к семи часам, — бросил граф и, не дожидаясь ответа, вышел из гостиной с той же ленивой грацией и надменной небрежностью, с какой и вошел.
В прихожей его встретила Нана.
— Сегодня вечером я жду мисс Селесту к обеду. Мне нужно обсудить с ней важные вопросы, касающиеся ее будущего.
— Я пригляжу, милорд, чтобы она была готова.
Закрыв за гостем дверь, Нана поспешила в гостиную.
Юная хозяйка стояла у окна, держа руки за спиной, и смотрела в сад.
— Ненавижу его! — воскликнула она. — Ненавижу… Но мы обязаны графу и ничего не можем с этим поделать.
— Он позволит нам остаться?
— Говорит, что да, позволит, но какой же он невыносимо самоуверенный, надменный и властный! Ты бы слышала, как он со мной разговаривал! По какому праву?
— Что он вам сказал? — быстро спросила Нана.
— Пытался оправдать маму.
Старая служанка облегченно выдохнула, чего, к счастью, девушка не заметила.
— А почему вы заговорили с ним о ее светлости? Сами же знаете, что вас такие разговоры всегда расстраивают.
— Граф сказал… — пробормотала чуть слышно Селеста, — сказал, что она счастлива.
— А почему бы ей и не быть счастливой? — пожала плечами Нана. — Его светлость — настоящий джентльмен, пусть даже и согрешил, нарушив одну из заповедей.
— И ты тоже ее оправдываешь? Нана, ну как же ты можешь?
— У меня и в мыслях нет оправдывать ее светлость, — твердо ответила Нана. — Она поступила неразумно и совершила большой грех. Но это вовсе не значит, что вы должны терзаться да рвать себе душу. Толку от этого точно не будет. Что сделано, то сделано.
Селеста вздохнула.
— Граф также спрашивал, почему у меня нет друзей и почему мне не к кому обратиться за помощью. Я рассказала…
— Пусть уж лучше с самого начала знает всю правду, — благоразумно рассудила Нана, предпочитавшая практический взгляд на вещи. — Если граф пожелает приехать и жить в этом гадючнике, то скоро увидит, как здесь относятся к тому, что творится в Лондоне. С другой стороны, его-то все равно везде примут, потому что он — мужчина.
— Как приняли Джайлса после того, как мама сбежала. Это только мне везде отказали от дома. Только меня никто не желает видеть.
Селеста произнесла это без горечи, как то было в разговоре с графом, но с болью человека, на долю которого выпало немало тягот и страданий.
С тех пор прошло четыре года, но она не забыла, как отвернулись от нее подруги детства и какой неожиданностью, каким потрясением это стало для нее.