Граф знал: стоит лишь поманить пальцем, и любая замужняя англичанка, не раздумывая, упадет в его объятия.
Мамаши с дочерьми на выданье всячески обхаживали завидного жениха, а поскольку он был еще и видным мужчиной, то дверь едва ли не каждой спальни распахивалась перед ним от малейшего прикосновения.
Разумеется, леди Имоджен не была довольна нынешним своим положением. Она стремилась замуж, но граф, готовый дать многое, именно в этом на уступки идти не желал.
Тем не менее леди Имоджен не отступала и продолжала идти к цели с завидной настойчивостью и упорством.
Иногда даже казалось, что она вознамерилась добиться цели самым простым способом — склонив на свою сторону общественное мнение.
На многочисленные измены и порочные связи в высшем свете предпочитали смотреть сквозь пальцы, но откровенных скандалов старались не допускать.
Граф подозревал, что Имоджен пытается заманить его в ловушку, поставить в положение, когда у него останется лишь один выход: предложить руку и сердце, если только он не захочет выставить себя мерзавцем, опорочив ее доброе имя.
Только Имоджен, размышлял он, входя в Серебряную гостиную, могло хватить наглости заявиться к неженатому мужчине одной, без какого-либо сопровождения.
Только она могла смотреть на него вот так, бесстыдно и дерзко, не скрывая огня в глазах, призывно приоткрыв губки.
— Вы совсем забыли о моем существовании, — проворковала она низким, чуть хрипловатым голосом.
— Меня не было в Лондоне, — ответил граф с раздражением — ему уже надоело объяснять причины своего отсутствия.
— Да, я слышала, — протянула леди Имоджен. — Вас так не хватало на балу у Фицджеральдов.
— Я не пошел бы туда, даже если бы остался в Лондоне.
— Они вас ждали.
— Не они одни.
Он остановился, но гостью это не смутило — она подошла к нему сама.
— Я всегда жду вас, но в последнее время вы как будто избегаете моего общества.
Граф сделал шаг в сторону и, протянув руку, дернул за шнур колокольчика.
— Желаете чаю? Я, пожалуй, выпью.
Дверь открылась почти мгновенно, и, пока он отдавал распоряжения, леди Имоджен опустилась на золоченый стул, верно рассчитав, что он послужит подходящим фоном для ее зеленого платья и широкополой шляпки с перьями.
Ее огненно-рыжие волосы местами отливали золотом, а глаза под длинными темными ресницами насыщенностью цвета соперничали с изумрудом.
Едва ли не все лучшие живописцы Англии запечатлели леди Имоджен на своих портретах, провозгласив ее самой прекрасной моделью после Эммы Гамильтон, бессмертие которой даровал великий Ромни[10].
— Я хочу поговорить с тобой, Видал.