Я приехал в Милан. Мое пребывание в этом городе затянулось. Я посещал там игорные дома и вращался в лучшем обществе. Несколько женщин отметили меня, в особенности одна из них, ради которой я оставался там больше месяца, так как она часто предоставляла мне приятные случаи видеть ее то в театре, то на прогулке, то у себя в доме. Она принимала меня ночью, при свечах, и нисколько не скрывала от меня своего лица и тела. Это ослабило воспоминание о моей незнакомке, так что я почти совершенно забыл о ней, когда направился во Францию.
В Париже я нашел, что удовольствия этого прекрасного города своим изобилием и утонченностью превосходят все самое лучшее, что только можно себе вообразить. Мой день весь состоял из различных развлечений. То были концерты, балы, комедия. Письма сенатора Бальдипьеро оказались для меня чрезвычайно полезными и доставили мне знакомство со многими значительными лицами. Водоворот, в котором я жил, мешал мне сожалеть о Венеции и о моих друзьях. Впрочем, они и сами, казалось, забыли обо мне, даже и ты, Лоренцо, подобно другим. Так прошло около года.
У меня была тогда любовница, девица Перонваль. Она была маленькая, живая и восхитительно танцевала. Я последовал за нею в Лондон, куда ее увлекло ремесло и куда она повезла меня с собой для удовольствия; но она слишком открыто пожелала доставлять его и милорду Брукболлу, чтобы мое чувство могло с этим примириться. Мы расстались. Возвратясь, я нашел у себя толстый пакет, прибывший из Италии. В нем было длинное письмо сенатора Бальдипьеро. Он писал мне о различных вещах, напоминал мне о дженцанском вине и пьенцских фигах и сообщал о том, как закончилось приключение, в которое — он в этом очень извинялся — ему пришлось замешать меня, хотя и таким способом, что это могло доставить мне только одно удовольствие. Я должен был составить себе о нем очень странное мнение, ибо не вполне обычно уступать свое место и отстраняться в пользу другого.
«Увы, мой дорогой племянник, — писал мне сенатор, — когда-нибудь вы изведаете сами печали старости. Я недостаточно учел свои годы, когда тайно и с бесконечными трудностями похитил из места, где она жим, эту прекрасную девушку, лица которой вы не видели. Она находилась у меня уже боже двух недель, и я ни разу не оказался в состоянии обойтись с ней, как требовала необходимость. Отсюда то дурное состояние духа, в котором вы меня застали. Ваш вид еще более способствовал моему раздражению. Как я завидовал вашей юности! Тогда-то и задумал я свой ночной план. Когда вы сели за стол в зеркальном зале, я твердо решил открыть для вас потайную комнату, где помещалась моя прекрасная пленница. Этим я хотел ей показать, что все же я, по меньшей мере, являюсь владыкой ее судьбы. Я надеялся также на то, что желание обладать ее телом скорее пройдет во мне при мысли о счастливом сопернике. Не раз уже мысль, что любимой женщиной обладает другой, отвращала меня от нее. Почувствовать, что возлюбленная тебе неверна, часто бывает хорошим лекарством от любви, и я ожидал от своей выдумки целительного облегчения, которое вам ничего не стоило мне доставить.