— Да приди ты в себя, черт возьми! — рявкнул Харкорт. — Надо убираться отсюда. Нам нельзя здесь оставаться, нужно уходить. Здесь такая вонища, что дышать нечем.
Аббат неохотно повернулся и подошел с ним к костру. Поодаль стояла Иоланда, изо всех сил зажимая рот и нос скомканным платком. Шишковатый собирал вещи.
— Пошли, — сказал он. — Пошли, надо отсюда уходить.
Харкорт поднял два мешка, забросил их на спину и подтолкнул аббата вперед.
— Ну вот, — с упреком сказал Шишковатый аббату, — наделал ты дел.
— Да ведь такая злоба! — оправдывался аббат. — Неужели вы не ощутили эту злобу?
— Когда навстречу попадается хорек, — сказал Шишковатый, — его не убивают. Только поворачивают назад или обходят его сторонкой.
— А я эту штуку убил. Ее нужно было убить.
— Ее нельзя убить. Она не умирает. Можно только надеяться, что она уйдет восвояси.
Они углубились в ночной лес и начали осторожно спускаться к краю болота. То и дело кто-нибудь натыкался на дерево или спотыкался о лежащую на земле ветку, но они шли и шли вперед.
Когда до болота оставалось уже совсем немного, Харкорт услышал какой-то тихий жалостный звук, похожий на плач. Он остановился как вкопанный и прислушался. Звук доносился издалека, и временами его заглушал ветер, но это был плач, он был уверен. Там, посреди болота, раздавался чей-то плач.
— Кто это? — спросил он.
— Потерянные души, — ответила Иоланда. — Одинокие призраки плачут в болоте.
— Призраки? — переспросил он. — Ты хочешь сказать, привидения?
— Здесь повсюду привидения. Множество людей умерло здесь без святого причастия.
— Я никогда об этом не задумывался, — сказал Шишковатый, — но такое вполне возможно. Когда сюда нагрянула Нечисть, многие пытались бежать, но не всем удалось. Часть угодила в засаду. А другие попрятались, или пытались спрятаться.
Плач затих. Они постояли еще несколько минут, но больше ничего не было слышно, и они продолжали спуск с холма. В бледном, унылом лунном свете болото было похоже на черно-белый набросок пером. Кое-где серебрилась вода, над ней поднимались такие же серебристые, но чуть потемнее, камыши и заросли кустарника, и чернели отбрасываемые ими тени.
Вскоре впереди показался небольшой залив, с обеих сторон которого стеной стояли камыши. Берег поднимался от воды узкой песчаной полоской.
Они остановились, прислушались и вновь услышали плач, тихий и отдаленный. Потом он затих, и наступила зловещая тишина.
— А здесь все еще воняет, — сказал Харкорт. — Правда, уже не так сильно.
— Это мы принесли запах с собой, — сказал Шишковатый. — Через день-два выветрится. Он стал бы немного слабее, если бы мы могли принять ванну и сменить одежду.