— Отец, — взмолился старик, — ничего лучшего мне не удалось добиться! Я пробовал и «Верую», и молитву Богоматери…
— А зачем? — спросил аббат.
— Ну как же! — отозвался старик, потрясенный тем, что аббат не может понять, зачем это нужно. — Я считаю, надо, чтобы хоть кто-нибудь мог замолвить за меня словечко перед Господом, и раз уж никого другого у меня нет, я решил, что сойдет и птица. Я сказал себе, что это все-таки лучше, чем ничего. Разве ты не согласен, отец?
— Не уверен, — сказал аббат строго. — Было бы лучше, если бы ты сам…
— Сам-то я молился, отец. Со всем старанием. Бывало, что и до изнеможения.
— Тогда зачем же понадобилась птица?
— Но ты же должен понять, отец! Я считал, что птица даст мне хоть какой-нибудь лишний шанс. А здесь, среди злобной Нечисти, лишний шанс, пусть самый крохотный, не помешает.
— Это вон та птица, что в клетке? — спросил Шишковатый.
— Да, мой добрый господин, она самая.
— А почему она в клетке? Разве она улетела бы, если бы ты выпустил ее на волю? И почему клетка подвешена над мельничным колесом? Неужели ты не мог найти для нее место получше?
— Вы поймете, почему она там, когда я вам кое-что расскажу. Эта глупая птица говорит «Спаси Господь мою душу», только когда она висит вниз головой на жердочке.
— А почему?
— Воистину, господин, это мне неизвестно, я только знаю, что это так. Мне оставалось сделать только одно. Придумать какой-нибудь способ, чтобы то и дело переворачивать птицу вниз головой. Вот я и сколотил эту клетку с одной только жердочкой, построил водяное колесо и приспособил к нему клетку. Колесо вертится, и клетка тоже вертится, так что с каждым поворотом колеса птица переворачивается вниз головой.
— Но сейчас клетка вовсе не вертится, — заметила Иоланда. — Колесо вертится, а клетка нет.
— Увы, это потому, что сломалось зубчатое колесико, что поворачивает клетку. Совсем сломалось, пополам. Я как раз тем сейчас и занят, что делаю новое колесико. Как только я его сделаю, клетка снова будет вертеться.
— Ты давно здесь живешь? — спросила Иоланда.
— Не могу сосчитать, сколько лет. Я был еще молодой, когда здесь поселился.
— И птицу с собой привез?
— И птицу привез. Она живет у меня очень давно.
— Ты хочешь сказать, что все эти годы птица вертится вместе со своей клеткой? Тебе должно быть стыдно.
— Нет, не все эти годы, — отвечал старик. — Много лет ушло на то, чтобы научить ее говорить «Спаси Господь мою душу». А перед этим мне пришлось отучить ее говорить слова, которым ее научили раньше. Я купил ее у одного моряка, а он обучил ее таким словам, от которых даже бывалый человек может упасть в обморок.