А когда-то, сколько, чего и когда нужно добыть, решало за Ивана государство. Причем сдавать нужно было не только шкуру, но и мясо. Помимо зверья охотники сдавали также рыбу. Тоннами. И здесь Иван отличался — всегда перевыполнял план.
Правда, несмотря на успехи в рыбном промысле, за ним прочно закрепилась кличка Медвежатник. Но охотник не обижается на судьбу, а с возрастом стал немножко философом, по-прежнему живет подолгу в тайге, а оттуда возвращается с… грибами, ягодами, кедровыми орехами. Такого в молодости за ним не водилось. Недоумевающей жене Иван говорит, что зверь — он как человек, только благороднее. Вон по телевизору по всем программам сейчас секс показывают, люди уже этого перестали стыдиться, а у зверя по-другому. У него, зверя-то, когда сезон любви наступает — он от посторонних глаз прячется, чтобы все было по-настоящему, по-природному. Еще у меня охотник спросил, что случилось с актером Сергеем Бодровым, он его фильм «Медвежий поцелуй» два раза смотрел, «хорошо сыграно, философия у фильма правильная, природная».
Я замолчала, неуверенно мотнув головой.
— Раньше, помнится, — пожал плечами Иван — этого актера по телевизору часто показывали, на многих передачах он выступал, рассказывал что-то, смеялся, шутил, а сейчас что-то перестали показывать, видать, за границу сманили, у нас многих правильных людей за границу сманивают, а наши почему-то не хотят удержать…
Я не нашлась с ответом, и мы попрощались.
Сквозь медные листья молодой груши я смотрю на небо. Сегодня видно не только Солнце, но и другие планеты. Как в учебнике астрономии выстроились Марс, Венера, Юпитер, Сатурн, Плутон, Меркурий… Созвездие Ориона, Большой Медведицы… А если взять подзорную трубу, наверное, можно разглядеть что-нибудь еще. Но мне лень вставать и идти искать инструмент, я и так довольна созерцанием Солнца и звезд одновременно. Сейчас я убеждена, нет ничего лучше: лежать и смотреть в самую глубину простертой надо мной бездны. Когда-то мне говорили, что у меня глаза цвета утреннего неба. Это было давно. Я тогда любила уходить в лес и там сквозь ветви больших деревьев подолгу любоваться небесной высью. Тех деревьев больше нет, на том месте поляна; а там, где она была раньше, стоит густой лес. Многое изменилось с тех пор, кроме неба. Мои глаза приобрели серый оттенок из-за того, что я долго жила в городе, покрытым грязью и фальшью, но теперь под грушей, дома, я чувствую, как возвращается их истинный цвет. Все так же, как и много веков назад, мчится куда-то Орион, а Венера, если вглядеться, похожа на прозрачное яблоко. Когда я ее увидела первый раз, сразу поняла, почему библейский змей прельстил Еву яблоком, а не, скажем, помидором или черешней. Оно удивительно совершенно. Я уверена, пройдет десять или сто лет, и ученые эту тайну разгадают. Воинственный Марс придает силы и уверенности, того, чего мне так не хватает; и здесь, в полном одиночестве под грушей, могу просить у него оделить меня этим качеством. О, великий Марс, услышь меня, пожалуйста…