Слезы душили ее, слова признательности застряли в горле, когда она осознала, что Анна будет лежать не в одинокой безымянной могиле.
Иосиф… Иосиф отвез ее мать домой.
По щекам потекли слезы, она бросилась к нему на грудь, стала бормотать слова благодарности.
Стоя на пороге, заслоняя широкими плечами почти весь дверной проем, Пол Тарн смотрел на обнимающуюся пару. Потом его губы сжались в тонкую линию, и он резко отвернулся.
«Есть гордость и есть глупость. Нельзя их путать».
Слова Иосифа, тихо произнесенные у церкви Святого Лаврентия, снова пришли на память Алисе.
Когда она спросила о том, во сколько обошлись похороны матери, и заявила, что вернет все до пенса, Иосиф заговорил с ней строже, чем обычно. Брови его насупились, около рта пролегли напряженные складки, как в тот вечер, когда он повздорил с женщинами на церковном дворе в Вензбери.
Он не примет никаких денег за похороны Анны и к тому, что осталось в цветочном горшке на его камине, тоже не притронется.
«Я не продаю добрые поступки».
Когда она все-таки попыталась всучить ему деньги, он по-настоящему разозлился.
«Если добро делается только ради того, чтобы получить что-то взамен, это уже не добро».
Как же это было похоже на ее отца! Он тоже часто повторял эти слова. Алиса так расчувствовалась, что у нее на глаза навернулись слезы. Отец всю свою жизнь следовал этому правилу и учил тому же своих детей. Но только он еще учил их не принимать подаяния.
Глядя на могильную плиту, на которой теперь рядом с именами ее отца и братьев было начертано имя матери, Алиса стала рассказывать Иосифу про отца, про то, что он хотел заронить в души своих детей. Мужчина слушал молча. Когда Алиса замолчала, он крепко сжал ее ладонь обеими руками. Неужели ее отец осудил бы другого человека за добрый поступок, спросил Иосиф, неужели сам не помог бы нуждающемуся безвозмездно, отказался бы проявить бескорыстие души?
Бескорыстие души!
Алиса опустила на колени наволочку, которую подшивала. Странное выражение, но в тот день на церковном дворе, когда теплый ласковый вечер словно окутал их незримой вуалью, ей показалось, что она поняла его. Бескорыстно принять все то добро, которое Иосиф сделал для нее и матери, будет для него лучшей благодарностью.
— Не стоит вам этого делать.
От неожиданности руки Алисы вздрогнули, и острие иглы больно впилось в большой палец левой руки.
— Вы испугали меня! — воскликнула Алиса и машинально сунула в рот пострадавший палец.
— Прошу прощения, я не хотел, — извинился Пол Тарн.
Алиса вытащила палец изо рта, потом отложила в сторону иголку с ниткой, скомкала наволочку и бросила ее в рукомойник.