– Это подделка, фальшивка! – хрипло взревел Мумакин. Стал похожим на вепря белесыми, свиными ресницами, открывшимися зубами, лютыми испуганными глазами.
– Если эта бумага будет обнародована, Петр Сидорович, то станет понятным ваше обращение к членам партии в октябре девяносто третьего года, когда вы призвали коммунистов не выходить на улицы и не поддерживать революционный Дом Советов. Найдет объяснение ваш поступок в девяносто шестом году, когда вы фактически выиграли президентские выборы, но поспешили поздравить своего соперника с победой, отказались от власти. И наконец, все ваше поведение в Государственной думе, когда вы голосовали за антинародный бюджет, утверждали на посту премьер-министра олигархических ставленников, оказывая власти неоценимую услугу.
– Нет такой бумаги, вы лжете! Шантаж не пройдет!
– Я представляю, какие комментарии в прессе последуют после опубликования документа. Вас назовут предателем почище Горбачева. Вас назовут тем, кто поймал в ловушку всю «красную» энергию, бушевавшую в партии, и там ее умертвил. Вы будете главным могильщиком коммунизма и Советского Союза, наряду с Горбачевым и Ельциным. И вам не помогут ваши стертые штампы про «опытную команду» и «поддержку народа». Но вы избегнете позора, если Чегоданов не станет президентом. Помогите Градобоеву, Петр Сидорович.
Мумакин претерпевал странные превращения. То становился разъяренным вепрем, готовым броситься на Бекетова. То жалкой побитой собакой, получившей удар палкой. То бледнел, словно терял всю кровь. То наливался тяжелой сплошной краснотой, будто был готов лопнуть и истечь дурной кровью. Наконец он сник, уменьшился, бессильно опустил плечи.
– Что я должен делать? – чуть слышно прошептал посинелыми губами.
– Если позволите, я вам подскажу.
Мумакин схватил блокнот и ручку и приготовился записывать.
– Вам следует встретиться с Градобоевым и договориться о стратегическом союзе. – Бекетов говорил медленно и отчетливо, чтобы Мумакин успевал записывать. – Он пообещает вам, в случае своей победы, назначить вас премьер-министром. Должность премьера – это огромный для вас успех. Успех всей компартии.
Мумакин писал старательно, высунув кончик языка, и, видимо, этот привычный процесс записывания вернул ему самообладание. Его бледность прошла, лицо стало розовым, глаза наполнились смыслом. Бекетов продолжал диктовать:
– Народ воспримет ваш союз с энтузиазмом. Опытный матерый политик, связанный с великим советским прошлым, и молодой энергичный патриот, олицетворение будущего. Вы приведете на следующий митинг своих коммунистов, и площадь будет пламенеть красными флагами, один цвет которых вызовет у Чегоданова ужас. Его популярность резко упадет, его воля к борьбе будет подавлена, и он проиграет на выборах. Ваша позорная тайна никогда не всплывет.