— Я не должен был удивляться этому — с вами очень легко говорить. Но если бы кто-нибудь спросил меня, станет ли майор Хессик обсуждать такие проблемы с уроженцем легкого мира, я бы сказал, что он никогда не сделает этого.
— Мне не хотелось говорить о замше, — наморщив нос, пояснила Лунзи. — И поэтому…
Она пересказала ему объяснения Хессика. Зебара слушал ее не перебивая.
— Все правильно, — заключил он, когда Лунзи закончила рассказ. — Символическая смерть и рождение, которым мы подвергаемся несколько раз в течение жизни. И я прошу вас выдержать еще одну, ради меня и моего народа.
Резкое «нет» застряло в горле Лунзи.
— Мне это никогда не нравилось, — пробормотала она, пытаясь понять, так ли странно эти слова звучат для Зебары, как для нее самой.
— Естественно, не нравилось. Лунзи, у меня было несколько причин пригласить вас сюда. Во-первых, я хотел запомнить вас… и чтобы вы запомнили меня — моя смерть уже близко. Хотел бы я вновь прожить то короткое время, когда мы были счастливы. Я понимаю, что это потакание прихотям старика. Во-вторых, я хотел поговорить с вами о своем народе, его истории, его обычаях, в надежде, что вы проникнетесь симпатией к нам и нашему выбору. Когда вы будете говорить о нас, вы сможете говорить честно. Я не прошу вас позабыть или простить причиненное зло. Вы не сможете сделать это, и я не прошу вас. И еще я дам вам то, о чем мы говорили раньше, если вы захотите воспользоваться этим.
Он сидел, слегка наклонившись вперед; мягкая, темная одежда скрывала его руки. Лунзи молчала, пытаясь сравнить его постаревшее лицо, отмеченное тяжелой жизнью, с молодым, резким, но полным здоровья. Она не раз делала это раньше, она будет делать это даже тогда, когда он умрет, пытаясь сопоставить то, что он потерял за эти сорок лет, со своими собственными потерями.
Он вздохнул, улыбнулся ей и спросил:
— Можно мне сесть рядом с вами? Это… совсем не то, о чем вы можете подумать.
Лунзи кивнула, почувствовав легкое отвращение. Как врач, она знала, что не должна была позволить. В этом возрасте чувства не меняются. Но его возраст изменил ее отношение к нему, как течение времени изменило отношение Ти к ней самой. То, что они с Зебарой пережили вместе, будь то опасность или любовь, больше не существовало. С осознанием этого ее покорность сменилась настоящим пониманием. Как это должно было ранить Ти — осознание того, что он изменился. И вот теперь то же самое ожидает Зебару.
Он сел рядом с ней и взял ее руки в свои. Каково ему видеть ее молодой, чувствовать ее энергию и знать, что его собственные силы утекают, словно вода из разбитого кувшина?