Наш Сурок вчера продрог,
Теток он готовил впрок,
Тех, что за стакан вина,
Перетерпят и Сурка.
Все утро университетская общественность с интересом ждала появления Суркова. Реакция не замедлила последовать. Не стесняясь любопытных глаз, прямо ручкой по белой стене ученый муж вывел:
Мой грех — вино, любовь — кумир.
Судьбою каждому дано:
Сортира пламенный сатир —
Мой друг — вот Ваше ремесло…
Неизвестный автор памфлета на Суркова (конечно же, на самом деле известный всем и каждому) который целое утро был героем дня и образцом студенческого свободомыслия, после выступления Суркова моментально потерял свою популярность и на всю оставшуюся студенческую жизнь получил прозвище, созвучное слову «сатир». Профессор же отделался жестоким нагоняем от уборщицы, которой, несмотря на протесты студиозусов, пришлось смывать со стен оба эпохальных четверостишия. Уборщица не собиралась защищать диссертацию, не боялась провалиться на сессии или получить отрицательный отзыв на научном совете и посему высказала Суркову все, что она, как простая работящая женщина (пусть и «голубых кровей», поскольку состояла в непосредственном родстве с деканом) думает об «интеллигентах» немолодого возраста, пачкающих стены в уборной…
Лирическое отступление Максима, вызвавшее бурю веселых воспоминаний присутствующих, тем не менее не сбило Гошу с толку. Он был полон решимости закончить начатый анекдот:
— Так вот, отправляясь в постель, студент всегда с грохотом сбрасывал на пол тапки. Профессор каждый раз из-за этого просыпался и страшно злился. В конце концов он однажды подловил студента в институте и пообещал ему устроить на ближайшей сессии веселую жизнь, если тот не престанет будить его по ночам.
Студент сначала страшно испугался, но к вечеру обо всем забыл и, как всегда, с грохотом сбросил правый тапок. Тут он в ужасе вспомнил угрозу профессора и тихонечко поставил рядом второй тапок.
Ночью его разбудил крик снизу: «Когда вы, в конце концов, сбросите второй тапок! Я заснуть не могу!»
Гости расхохотались. Лиза веселилась искренне, от души, забыв про необходимость «держать образ», Баженов хохотал так, что, наверное, тряслись стены в соседнем подъезде — взглянув на него, хотелось смеяться еще больше, причем не важно над чем. Гоша и Максим веселились как школьники, толкая друг друга локтями. Лара, аккуратно, чтобы не смазать тушь, вытирала глаза и прижималась лбом к плечу мужа. Егор и Лена хихикали, переглядываясь, и бросали исподтишка взгляды на Александра Николаевича, — видимо, решали про себя, счел ли он анекдот достойным поводом для смеха? Самой сдержанной оказалась Берта: она вежливо улыбалась в конце стола, но чувствовалось, что ее мысли заняты чем-то совершенно другим.