Наконец, один пассажир, из местных, догадался в чем дело и сжалился надо мной.
— Вот, смотрите на эти облака, — сказал он. — Если у вас хорошее зрение, вы заметите между ними ярко-белую, неподвижную шапку в виде конуса… Это и есть Эльбрус.
Я заметил, но долго сомневался, гора ли это или облако. До Эльбруса, по прямому направлению, было не менее 200 верст!.. Вот поезд покатил мимо отдельных гор, внезапно показавшихся в виде серых пятен сквозь утренний туман. В нашей равнине они считались бы гигантами, но это пигмеи сравнительно с Эльбрусом. На четверть часа останавливаемся мы у станции «Минеральные воды», где высаживаются лица, отправляющиеся в Пятигорск, — полечиться или поиграть в карты. Но мне нельзя заглянуть в этот интересный уголок с его знаменитыми источниками; я спешу далее, мне хочется поскорее углубиться в ущелья и возвышенности главного кавказского хребта. Вот я стою на платформе вагона и жадно вглядываюсь в синеющую даль. По сторонам мелькают аулы бывших жильцов этих гор. В полях виднеются многочисленные стада. Им вдоволь травы, степей много, есть где разгуляться на свободе. У каждой сторожевой будки стоит вооруженная стража. Она охраняет дорогу, так как в горах неблагополучно. Горцы восстали, и слухи, более или менее преувеличенные, слышатся об этом всю дорогу. Но здесь все тихо. Изредка из-за соседнего холма покажется черкес на прекрасной тонкой и гибкой лошади. Живописно драпируясь в свою бурку, татарин пускает во всю прыть своего коня, собираясь держаться на уровне поезда; но как ни тихо ползет поезд владикавказской железной дороги, недолго лошадь может состязаться с паром. Приятно видеть это величайшее изобретение человеческого ума в этой дикой, первобытной природе.
Вдруг темная полоса протянулась на отдаленном горизонте. Вот подступает она все ближе и ближе, и глаз различает уже неровности небольшого горного кряжа. Мы пересекаем этот кряж по живописному ущелью, обе стороны которого густо покрыты лесом. Далеко распустя свой длинный хвост, гремя и пыхтя, вылетает поезд из противоположного ущелья, и перед нами расстилается зеленеющим ковром роскошная долина Терека, бурно скатившегося с главного кавказского хребта и более спокойно протекающего здесь, между низменными берегами; на этих берегах то там, то сям гнездятся деревни, а далее, у подножия высоких гор, окаймляющих горизонт, просторно раскинулся сам владыка Кавказа — Владикавказ. Мы проехали ущелье, служащее как бы воротами Кавказа.
II
Станция Пасанаур, 8 мая
Как только переехал я кавказскую грань, меня встречали разноречивые слухи по поводу восстания в Чечне. Только во Владикавказе мне удалось получить некоторые сведения по этому предмету. Главой восстания называют некоего Али-бека. Он был в Мекке, погостил у сына Шамиля в Константинополе и вернулся домой влиятельным человеком. Распространилась молва, что в горах найден «священный меч», посланный Аллахом для истребления гяуров, и что этот меч находится в руках Али-бека. Вместе с тем, говорили, что Али-беку суждено только начать святое дело, а окончить его придет некто из Константинополя. Имя этого «некто» не произносилось, но все знали, что тут следует подразумевать сына Шамиля, Кази-Магому, который, живя в Константинополе, получал щедрую пенсию из русской казны.