— Это на самом деле очень древняя статуя, — пояснил Адриан, кивая на сидящую на белом престоле почему-то чёрную статую Петра с поднятыми и сложенными вместе двумя пальцами правой руки. В левой руке Пётр держал два ключа. — Многие считают, что когда-то эта статуя занимала центральное место в Пантеоне. Ты только посмотри на его тунику, посмотри на жест руки, на сложенные пальцы. Ни одна скульптура времён Ренессанса не может сравниться с этой в подлинном понимании одежды и телодвижений дохристианского Рима. Нет, этой статуе — не одна тысяча лет, и даже не две.
— И кем же «Пётр» был раньше? — спросила Анна, внимательно разглядывая статую.
— Скорее всего, перед тобою сам древний Юпитер, — ответил Адриан. — Убери буковку «ю» — и перед тобою апостол Питер собственной персоной!
— Но почему он чёрный? — удивилась Анна.
— В древних традициях боги рассматривались как источники света и тьмы, блага и напасти. Это бесконечная смена добра и зла, иня и яна, мужского и женского начал. Полы в вавилонских храмах укладывались из огромных, чередующихся друг с другом, как на шахматной доске, белых и чёрных плит — в знак признания равенства и неизменности этих двух начал. Юпитер был ночным богом. Древние верили, что на ночь солнце спускается в море — в прекрасное Римское озеро — и становится богом моря, богом рыб — ночным, чёрным богом. А потом, через промежуток времени, снова исполняется светом. Древние жрецы финикийского бога Дагона — бога солнца под водою — изображали его с рыбьей головой.
Первосвященники Тира носили на голове остроконечные митры — рыбьи головы — в знак своей преданности Дагону. Потом эта практика перекинулась к жрецам в других странах, и сегодня точно в такой шляпе щеголяет и папа.
— Значит, — заметила Анна, — они верили, что их боги одновременно добры и злы?
— Именно, — кивнул Адриан. — Христианство провозгласило, что Бог есть свет и нет в нём никакой тьмы. Но, наверное, древним было виднее. Возможно, поэтому древние религии и продолжают пленять людей. Они более… реалистичны, что ли. Боги — они такие же, как и мы.
— А что христиане об этом говорят? — поинтересовалась Анна. — Они должны как-то это объяснять, понимать?
— Они всё валят на сатану: он, мол, ответственен за всё зло в мире. А Бог добр. Но тогда — это бессильный Бог. Что в Нём толку? Почему не может совладать со злом? Римская церковь, по сути, давно отказалась от реальности сатаны — точнее, его приберегли для подземного мира, сделав вечным господином ада.
Они долго ещё бродили по мраморной громаде базилики, и комментарии Адриана переплетались с размышлениями Анны. Место, являющееся духовной Меккой для миллионов христиан, ничуть не прибавило ей веры. Наверное, оттого, что её гидом по этому «религиозному диснейленду» был наихудший из скептиков. И всё же ей было интересно с ним. Время от времени она задавала ему вопросы, и Адриан всегда был способен удовлетворить её любопытство. «Он — настоящая ходячая энциклопедия, — с восхищением думала Анна. — И мыслит совершенно иначе — не как все».