В результате она повредила системные файлы, и электронная коробка перестала включаться. Точнее, она гудела, но как-то бессмысленно, и её электронные мозги отказывались ворочаться, а экран телевизора оставался пустым и холодным. Анна проплакала остаток дня, а когда вечером в дверях квартиры показалась мама, маленькая девочка подбежала к ней и рассказала обо всём, что произошло.
— Ты хоть понимаешь, что наделала? — спросила её мама после того, как безуспешно провозилась с компьютером часа два. — Мы не настолько богаты, чтобы позволить себе иметь дорогие вещи, не говоря уже о том, чтобы ломать их. Я собирала деньги на покупку этого компьютера два года… Кроме того, там мои документы. Пусть их пока немного, но я трудилась над ними. Ты понимаешь это?
Аня кивнула. Они действительно жили небогато — мама работала учительницей в школе и получала мизерную зарплату. Но она подрабатывала на стороне, занимаясь переводами, редактурой, переписыванием и написанием дипломных и научных работ. Для этого ей и нужен был компьютер — просто необходим. Анна знала об этом. Знала она и о том, что ей не велено было включать его. Вероятно, нечто подобное чувствовала Ева, когда сорвала и съела запретный плод. Аня помнила, что для Евы это закончилось плохо — изгнанием из рая. А что же будет с ней?
— Подойди сюда, Анна, — позвала её мама, садясь на кровать и поправляя платье. В её правой руке Аня заметила узкий кожаный ремень от юбки. То, что мама назвала её Анной, тоже ничего хорошего не предвещало, и Анины колени почему-то ослабли, а на глаза навернулись слёзы. Она неуверенно шагнула к матери, красивое лицо которой было в этот момент строго, почти торжественно.
— Ложись животом сюда, на мои колени.
Аня подошла, наклонилась и, с трудом сдерживая дрожь, легла животом на мамины ноги в толстых зимних колготках. Прямо перед её глазами красовался незатейливый узор потёртого ковра.
Аня ещё никогда не была битой, но, как оказалось, каким-то образом знала, что надо делать и как лечь. Не знала она только, чего ожидать дальше. Мамины пальцы потянули вниз её колготки, и Аня покрылась мурашками, а лицо её налилось кровью — то ли от стыда и страха, то ли от такой непривычной, вниз головой, позиции.
— Я тебя сейчас накажу, — сказала мама, и голос её дрогнул, — и тебе станет легче. И мне тоже.
Аня хотела выдержать наказание стоически, однако уже от первого удара узкого ремня закричала так, что сама испугалась своего крика. Она кричала и потом, под каждым ударом, но тише, чтобы не слышали соседи. Слёзы лились из её глаз, но, к чести для Ани, она не пыталась бежать и вырываться, и мама только слегка придерживала её спину свободной левой рукой. С каждым ударом боль, как горячая, обжигающая волна, прокатывалась по всему Аниному телу, до самых кончиков пальцев.