— Это случилось после истории с Робертой? — осторожно спросила Анна.
— Нет, — покачал он головой. — Это произошло ещё до Роберты.
Анна видела, что, куда бы ни шёл профессор, он всегда в памяти возвращался в своё прошлое. И это, по всей видимости, причиняло ему немалую боль.
— Так где же всё-таки церковь этой Минервы? — поинтересовалась она, оглядываясь по сторонам и не видя ничего, что напоминало бы церковь или храм.
— Да вот же она, — Адриан указал на плоский фасад белого здания с тремя круглыми окнами и тремя дверьми. Крыша здания была плоской, и Анна не видела ни креста, ни другой традиционной христианской символики. Вплотную к церкви Минервы располагалось другое плоское, оранжевого цвета здание. Справа от себя Анна заметила ещё одно похожее сооружение, на этот раз жёлтого цвета. На фасаде здания огромными буквами было выведено название самого дорогого в Риме отеля: «Минерва».
Они уже собирались идти дальше в сторону Пантеона, как вдруг внимание Анны привлёк странного вида архитектурный памятник, как-то асимметрично стоящий на площади. Чего-чего, а всякого рода памятников и монументов в Риме было множество, и Анна не успевала сфокусировать своё внимание на каждом из них. Она даже растерялась от этого изобилия. Но такого, как этот, она ещё не видела.
На гранитном пьедестале стоял мраморный слон, точнее слонёнок, на спине которого строго вертикально возвышался обелиск высотою метров в пять–шесть. Остроконечный столб из красного гранита был раза в три выше самого слонёнка. На сторонах обелиска были высечены странные символы, напоминающие египетские иероглифы. Вершина обелиска была увенчана своего рода короной с элементами яйца, звезды и креста.
— Это Пульчин делла Минерва — «цыплёночек Минервы», — прокомментировал Адриан, заметив её интерес к слонёнку. — Так этот памятник называют римляне сегодня. А раньше именовали Порцин делла Минерва — «поросёночек Минервы».
— Да, верно, — рассмеялась Анна, разглядывая слоника. — Поросёночка он и впрямь напоминает.
Чем дольше смотрела Анна на слонёнка, тем больше ей казалось, что в его фигуре, во всём образе таилась какая-то загадка. Стоял слонёнок почему-то боком, и не на середине площади, и странно таращился своими, правда что, поросячьими глазками. Но самым странным и неправдоподобным в образе слонёнка было то, что он улыбался, точнее ухмылялся, чему-то, о чём теперь помнил, наверное, только он один.
— Перед нами один из четырнадцати египетских обелисков, установленных в Риме, — привычно заметил Адриан. — Пятнадцатый был утерян — пропал.