Два — ноль.
Убрав лезвие Штучки, я облегченно вздохнул. Ситуация улучшилась: двери теперь прикрыты баррикадой из парочки туш. Туку, наверное, не очень приятно под ними валяться, но ему не привыкать к подобным унижениям, да и как поможешь? У нас сил не хватит сдвинуть в сторону гору мяса, к тому же при этом мы откроем дорогу для стада, беснующегося на улице.
Стадо, кстати, не прекращало попыток вломиться в дом. Одна относительно мелкая свинья (каких-нибудь полтонны — сущие пустяки) упрямо карабкалась на груду тел. Копейщики начали бить ее в голову, моя помощь здесь не требовалась — не пропустят. Зато возникли проблемы в тылу: за спиной затрещала ломаемая дверь, визгливо заорал мастеровой.
Обернувшись, увидел, что огромная хрюшка стоит на пороге хлева. Наклоненная голова медленно поворачивалась в обе стороны, красные глазки, утопленные в жировых складках, внимательно оценивали обстановку. Тварь примерялась к добыче, растерявшись от ее обилия. Затем, сделав выбор, с визгом набросилась на вжимающегося в угол мастерового.
Я даже не подумал бросаться на помощь. Может, это и эгоизм, но свинья некоторое время будет занята добычей, а вот ее товарки, рвущиеся следом, скорее всего, выберут себе новые цели. И одной из целей буду я, что недопустимо.
Потому, перепрыгнув через обломки стола, успел подскочить к двери в хлев в тот момент, когда вторая тварюга показала уродливую голову. Именно к ней прикоснулась Штучка, взорвав череп освобождающимся лезвием. Агонизирующая туша по инерции сделала пару шагов, будто по заказу перегородив проход. Странно, но больше желающих пробраться в дом с этой стороны не нашлось — видимо, только две гадины догадались воспользоваться альтернативным путем.
Бросился в угол, где прорвавшаяся свинья рвала заунывно воющего мастерового. Нечего и думать быстро прикончить такую громадину честным путем. Сквозь эти центнеры жира ни за что не доберешься до жизненно важных органов. Разве что в глаз алебардой, но такой удар возможен лишь в идеальных условиях. Потому спрятал лезвие Штучки, дождавшись, когда оно нехотя уйдет в древко, лишь после этого приставил оружие к мясистому затылку хрюшки и освободил серебряную сталь.
Четыре — один. Мастеровому не выкарабкаться, даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять: последние секунды доживает. Да и лучник что-то подозрительно долго копошится среди обломков стола. Похоже, серьезно ногу повредил при падении.
Обернулся. В дверях копейщики с матийцем продолжали отоваривать прорывающуюся внутрь свинью. Получившая десятки ран, захлебывающаяся кровью, она продолжала упорно сучить копытами, пытаясь добраться до воинов. Заглянул в хлев. Пусто — никто больше не прорывается с тыла. Это хорошо, но не успокаивает. Будь дома бревенчатыми — тварям до нас ни за что не добраться, но местный саман не внушал доверия. Если туша в тонну весом как следует разгонится, скорее всего не выдержит стена. Эдакий живой таран получится.