— Я Координатор. И в этом деле не нуждаюсь в твоем одобрении.
— Я могу не разделять твоего взгляда на кодекс чести, но вспомни свои собственные наставления, чему ты учил меня. Не следует безропотно признавать поражение перед лицом врага. Тетсухара не одобрил бы твоего решения.
— Возможно, ты и прав, но этот старик был более строгим последователем кодекса, чем я. Настолько же, насколько я в этих вопросах строже тебя. Думаю, он мог бы рассказать тебе о том, что честь человека — в его сердце, а не в глазах других людей. Он понял смерть своего сына Минобу.
Возможно, такой уход покажет мою слабость, а может, и наоборот. Ты должен сам решить это для себя. Я же принял решение перенести ответственность за это сраженье на своего наследника. Я уношу с собой кровную вражду с Драгунами ради спасения Империи Драконис. И хотя это означает, что я умру с оскорбленной честью, из двух зол приходится выбирать меньшее. Так, меньше э оскорбление чести послужит во искупление большего. Государство должно выжить и сохраниться: в этом наш священный долг — долг членов Дома Куриты.
Теодор попытался было возразить, но Такаси жестом приказал ему молчать. Покорившись воле отца, Теодор отлучился, чтобы распорядиться насчет письменных принадлежностей. Во время его отлучки пришел лекарь. Отвергнув его услуги, Такаси указал лекарю на Миси со словами:
— Проследите за тем, чтобы этому телу воздали должные почести: он был благородным самураем.
Теодор возвратился, облаченный в кимоно, с его пояса свисали два меча, указывая на самурайский ранг наследника. Отец оставался все в том же положении, в котором он его и покинул. Канрей поместил принесенный им поднос рядом с отцом. Подняв положенную сверху связку белых одежд, Такаси обнаружил под ними черную лакированную шкатулку с изысканным золотым узором, изображавшим замысловатое переплетение вишневых цветов.
— Выбор сделан хорошо, — одобрил Такаси.
— Традиционный, — откликнулся Теодор.
— Оказываешь честь старому человеку.
— Я оказываю честь своему отцу.
Такаси снял крышку с лакированной шкатулки и положил ее рядом. Придвинув поднос с письменными принадлежностями, он взял листок рисовой бумаги и положил его перед собой. Приготовив чернила, выбрал кисточку. Такаси отрешенно замер с кистью в руках на несколько минут. Затем обмакнул ее в чернила и еще мгновение помедлил, прежде чем нанести быстрые размашистые иероглифы на девственно-белый лист бумаги.
Затем он прочел написанное вслух:
О закат, ты дракона слеза;
Ночь для дня — что зима, что весна;
О закат, ты дракона стон.