Он ждал Марину у проходной, раздражение накапливалось, его разглядывали проходившие мимо женщины, ему даже показалось, что они выходят специально посмотреть на него.
— Чего они на меня пялятся? — спросил он у Марины.
— Им интересно, — ответила Марина.
Они шли по райцентру, Марина здоровалась со знакомыми, ему даже показалась, что Марина идет медленнее, чем всегда, может быть, для того, чтобы встретить как можно больше знакомых. В магазине она попросила бутылку самого дорогого крымского портвейна, и, когда он достал деньги, чтобы расплатиться, она громче, чем обычно, сказала:
— Не будем разорять студента!
И расплатилась сама. Бутылка вина высовывалась из ее сумочки. Могла бы упрятать и получше, но, наверное, это тоже было демонстрацией их отношений. И он решил, что больше к Марине не приедет, но приехал на следующей неделе и стал ездить каждую неделю. Он только боялся, что она забеременеет.
— Ты об этом не думай, — сказала она. — Я поставила спираль.
Непонятно как, но она угадывала его мысли.
— Это потому, что я тебя люблю, — объяснила Марина.
В институте он продолжал встречаться с Леной. Иногда он заходил к ней домой, когда не было ее родителей. Он избегал встреч с ее матерью, чувствуя, что она ему не верит. Он ощущал ее настороженную неприязнь, хотя внешне это ни в чем не выражалось.
За восемнадцать лет жизни у него был только один непримиримый враг — Васильев, но он победил его, вернее, не сдался в драке. Но драка — кратковременное усилие, а постоянно, каждый день, помнить, что есть человек, который тебя не любит и который воспользуется твоей слабостью или твоей ошибкой, чтобы безжалостно ударить, оказалось довольно трудным. Постоянное ожидание этого удара выводило из привычного равновесия. Однажды, когда Лена вышла из комнаты и они остались вдвоем, он спросил ее мать:
— За что вы меня так не любите?
— За все, — ответила она, будто давно ждала этот вопрос.
— И нет никакой надежды? — спросил он.
— Нет, — ответила она. — Ты даже спросил, как должен был спросить пошляк, именно этой фразой. Про таких, как ты, я все понимаю, это очень несложно — понимать таких, как ты.
— Нет, — ответил он. — Не понимаете и вряд ли когда-нибудь поймете.
Вошла Лена, и мать ей сказала:
— У нас наконец почти серьезный и даже интимный разговор. Ты можешь оставить нас вдвоем?
— А тебе не нужна моя помощь? — спросила Лена.
— Спасибо, нет. Я справлюсь, — ответила мать.
— Пожалуйста, будьте взаимовежливы, — сказала Лена и вышла.
— Видишь, — заметила ее мать. — Девочка хорошо воспитана. Другая на ее месте устроила бы базар: мол, я к этому имею отношение, я не хочу, чтобы за меня и без меня решали! Давай договоримся: ты отвечаешь на мои вопросы, я готова ответить на твои.