– Ваше превосходительство, на «Славе» может действовать только одна башня, вторая выведена из строя еще 16 августа. Как мне известно, еще сутки назад на ней продолжались ремонтные работы, – поставил в известность Беренс.
– Жаль, а я рассчитывал на нее. Она помогла бы нам на некоторое время связать своим огнем третий линкор, пока мы занимались бы двумя другими.
– Да немецкий линкор, имея двукратное преимущество в бортовом залпе перед «Славой», уже через пяток минут боя отправит ее на дно. Даже если у нее обе башни будут в полном порядке. А теперь мы знаем, что в действии только одна, и преимущество стало уже четырехкратным. Кроме того, у немецких орудий скорострельность выше тех, что стоят на «Славе».
– А я бы так не утверждал, Николай Николаевич, – заступился за «Славу» ее бывший командир Вяземский, осаживая флагманского штурмана. – Этот корабль еще может за себя постоять, только надо более энергично маневрировать, а не подставляться под снаряды линкора, то и с десяток минут выстоять можно. А эти десять минут могут переломить ход боя в нашу сторону. Кроме того, любой из наших линкоров может одной башней поддержать «Славу», а это увеличит ее шансы уцелеть в этом бою.
– Пять дымов с юга, – поступил доклад с мостика от вахтенного.
– Это точно только эти дымы, а там дальше на горизонте ничего не просматривается?
Через полминуты я услышал: горизонт чист, только эти корабли.
– А я уж подумал, что адмирал Шмидт решил не давать нам соединиться с отрядом Трухачева и, пока мы в меньшинстве, ударить по нас.
– Еще бы, он же не ожидал такого, что мы войдем в залив, и не просто так, а с намерением дать бой, – взял слово Свиньин. – Возможно, он в точности не знает, сколько именно зашло в залив линейных кораблей, два или все четыре. Потому-то он выслал разведку, пытается выяснить, сколько нас и что мы собираемся предпринять против него.
– Пусть выясняет. Шмидт и в самом деле не знает, какими именно силами мы располагаем. Немецкие эсминцы, что были у фарватера, мы прогнали, они видели только нас. Но может быть и такое, что позже в залив вошли еще два линкора. У Хиппера контакта с Кербером не было, и он не знает, правда или нет, что он двигался на встречу с нашими дредноутами, возможно, он слышал переговоры наших буксиров, изображающих дредноуты. Так что Шмидт может и вправду решить, что в залив вошли все русские линкоры. Потому-то так и осторожничает.
А если ему все в точности известно о нас, потому-то и опасается, чувствуя свое превосходство, но понимает, что после прорыва моонзундской группы силы сравняются. Возможно, за этими кораблями сюда идут основные силы немцев, намереваясь нас разбить, пока мы не соединились. Тогда нам придется принимать бой в невыгодном для себя положении, срочно возвращая свои крейсера от южного выхода. Если мы вступим в бой в ближайший час, тогда ничего не сможем поделать со вспомогательными кораблями противника, они смогут удрать отсюда. Хотя шанс не выпустить их у нас еще остается, – если сюда подойдут корабли, что укрылись в Риге, а это четыре канонерские лодки и пятерка старых эсминцев, – высказал свои соображения Пилкин.