— А что она говорила тебе обо мне?
— Что вы добрый.
Голос мальчика звучал холодно, и Жанте с досадой думал, что тот смотрит на него, как судья.
— Она не считала, что мы живем скучно?
— Она считала, что вы добрый.
— А ты?
— Думаю, что да.
— А не было у нее в наших краях каких-нибудь знакомых, которых я никогда не видел?
Он рассердился на себя: это было нечто вроде измены, он как бы невольно солидаризировался с Гордом. И поспешил сам ответить на свой вопрос:
— Нет… Если бы она познакомилась с кем-нибудь, она бы мне сказала… Она говорила мне все…
Ему хотелось, чтобы Пьер подтвердил это, но тот прервал разговор.
— Мне надо идти за покупками.
Ведь это он ходил за покупками для старой портнихи, и в период школьных занятий еще до начала уроков бегал из одной лавки в другую со списком и с сеткой в руках.
Через какое-то время Жанте вдруг заметил, что стенные часы остановились, надо было завести их. Он высунулся в окно, чтобы взглянуть на огромные часы над витриной магазина часовщика, как вдруг раздался звонок, и так как голова его была в эту минуту за окном, он не сразу понял, что это, наконец-то, звонит телефон.
Было семнадцать минут двенадцатого. Ожидание длилось сорок один час.
— Бернар Жанте?
— Да.
— Это говорят из…
— Знаю.
Он узнал голос инспектора Майяра, его манеру говорить. Не смея задать вопрос, он ждал. Пауза была длинной.
— Так вот! Думаю, что все выяснилось… Я позвонил Горду домой, и сейчас он едет туда… Он думает, что вам тоже следует поехать, чтобы опознать ее…
— Умерла?
— Да… То есть… Увидите сами…
— Где она?
На улице Берри, около Елисейских Полей… Вы увидите направо отель с забавным названием «Гостиница Гардения»… Вам лучше поторопиться, потому что, насколько я понял, они не долго будут держать ее там…
Вот! Жанна умерла. Пока до него еще не дошел смысл этих слов. Это было нелепо. Он вышел, захватив шляпу, забыв запереть дверь, которая хлопнула, открывшись от сквозняка, когда он спускался по лестнице. Он прошел мимо консьержки, увидел подвешенную на шнурке лампу, горевшую внутри, мужа, перетягивающего во дворе стул и курившего старую обмотанную проволокой трубку.
Он сел в красное такси, маленькую тесную машину, ударившись при этом головой.
— Улица Берри.
— Какой номер?
— Гостиница…
До чего глупо! Забыл!
— Название какого-то цветка…
— А, знаю. «Гардения»…
Он ехал, словно по чужому городу, совершенно не понимая, куда везет его шофер. Улицы были сплошь залиты солнцем, и, словно через увеличительное стекло, он видел светлые платья, сливающиеся лица.
Машина остановилась. Он заметил полицейского в мундире перед стеклянной дверью, защищенной навесом. Вокруг не было любопытных, не было ни газетчиков, ни фотографов; только две маленькие полицейские машины стояли у тротуара.