Бабулька моя здорово удивилась, когда я про купание рассказала.
— Значит, правду люди говорили, что из-за этого озерка поселилась Федосья в зимовье и ведьмой сделалась.
— Ты чего, баб? Разве стала бы ты ходить к ней, если бы считала ее ведьмой? А ведь ходишь, и продукты ей носишь, и меня иногда с собой берешь.
— Хожу, — раздумчиво подтвердила она, глядя непонятно куда. — А ты все же не купайся больше там, странное это место, не людское.
О вчерашней свадьбе рассказывать она мне не стала, буркнула только, что шума много было. До вечера я переделала кучу дел, устала сильно, про утреннее купание забыла и думать, бабка мне о нем напомнила:
— Вода в том озере непростая, ох непростая! Федосья ведь не стареет нисколько, разве ж не чудно? Вот бабы и шепчутся.
— Как это не стареет?
— Сколько ты ей годов дашь?
— Ну, не знаю, может, лет тридцать пять, — неуверенно выдавила я.
— Ясно, — фыркнула бабка, — молодая ты еще, и невдомек тебе, что Тимохе-то уже самому за тридцать, а она с ним сюда не девочкой заявилася, около тридцати-то ей всяко было.
Рот у меня сам собой открылся от удивления, надо же, а мне и в голову не приходило, что ей шестьдесят уже, и в самом деле чудеса.
При повороте к магазину я повстречала Тимоху, он нес, прижимая к груди, буханку черняшки.
После вчерашних разговоров с бабкой я с интересом оглядела его. Только волосы у него были похожи на теткины, такие же темные и густые, но ни малейшего помину Федосьиной красы, какая жалость! Лицо простецкое настолько, что так и тянет назвать его дурнем. Я хорошо знала, что он совсем не дурак, просто не похож на других, да и немой к тому же. Я улыбнулась ему и пошла дальше, чувствуя, что он пристально смотрит мне в спину. В магазине было не протолкнуться, я измаялась, пока стояла в очереди, не только из-за духоты и мух, но и потому, что слышала обсуждение Ромкиной свадьбы. Кое-кто при этом косился на меня, но тут уж ничего не поделаешь, вся деревня видела, как прошлым летом мы с Ромкой гуляли. Выбравшись с облегчением на улицу, я остановилась у крыльца, чтобы примостить в сумке покупки, и на меня налетел незнакомый парень лет двадцати пяти, одетый в щегольские джинсы и белую рубашку с короткими рукавами. Он дико на меня глянул, я смутилась, и конечно же больная нога тут же подвела меня, я качнулась в сторону и с трудом обрела равновесие.
«Ах, чтобы тебе пропасть!» — мысленно пожелала я ему.
— Бабуль, не знаешь, что это за парень у нас появился, интересный такой? Почти вылитый твой любимец, баб.
— Это кто же такой? — нахмурилась бабка. — Нет у меня любимцев, кроме Тимохи.