— Ты думаешь, что кроме Марсианина никто и не позарится на меня?! — теперь уже всерьез обиделась подружка.
Я больше не стала ее торопить, сама все выложит, не утерпит. И правда, помолчав для важности, она вымолвила:
— Познакомили меня тут с одним таким, в общем, ничего, симпатичный.
Я вздохнула:
— Сим, да ты объясни мне все, я же не знаю. Кто тебя познакомил и с кем? И не могло это знакомство быть давним, небось пару дней всего назад?
— Ну ежели и пару, то что? — дернула она плечом.
— Да больно уж быстро, Сим. За два-то дня разве узнаешь человека, чтобы замуж за него идти?
Она удрученно промолчала.
— Ты не молчи, Сим, ты рассказывай, что за человек такой, откуда взялся? Кто познакомил-то вас?
— Ромка, — выдавила она из себя, и вдруг ее как прорвало: — Его Леней зовут, правда, красивое имя? И знаешь, он такой высокий, сильный, а глаза голубые-голубые. Вот только рыжеват малость. Но это ничего, не страшно, а так симпатичный очень. Он мне туалетную воду подарил, французскую, в такой красивой коробочке, дорогая!
— А работает он кем?
— Не знаю, — беззаботно пожала она плечами.
— Ну вот, самого главного ты и не знаешь. А замуж он тебя звал?
Симка порозовела и потупилась.
— Не звал, но намекал.
Бабулька моя обычно по утрам редко бывает разговорчивая, а нынче и вовсе как воды в рот набрала. И на расспросы не отвечает, вон губы-то как поджала. Господи, твоя воля! Ведь сегодня же день рождения моей мамки! Как же это я забыла? Теперь мне понятно стало, с чего это бабка так пристально мою физиономию рассматривала.
— Ну, уразумела, наконец?
— Ой, вспомнила, баб, вспомнила. И что делать мне теперь, а?
— Ну вот! — опять осерчала бабка. — Твоя мать — твоя и забота, думай.
— Так разве я отказываюсь от нее, баб? Конечно, она моя мать, и я люблю ее, ты же знаешь. Эх, кабы она одна была, или хоть с другим кем, то я бы уж побежала сразу, но ведь в доме этот гад обретается, как же мне идти-то туда?
— Если бы да кабы, то росли бы во рту грибы, — проворчала в ответ бабка и вздохнула, отвернувшись. — Так не пойдешь, что ли? Не то я пирог испекла бы, а ты снесла бы ей, ведь мать она тебе все же.
Я силилась удержать подкатившие слезы, потому только головой покачала.
— Ну ладно, ладно, — услышав мое подозрительное шмыганье, пошла бабка на попятный. — Истинная твоя правда, хоть и притих он немного, только напьется ведь сегодня, зверь-то из него наружу и полезет, тогда уж беда, коли под руку ему подвернешься. — Бабка закончила свои показательные выступления, подняла крышку большой желтой кастрюли и потянула носом. Кастрюлю эту она использовала всегда как квашню, и я выпучила глаза, увидев в ней уже подошедшее тесто.