— Может быть, пойдем погуляем? — робко предложила я.
Он немного подумал.
— Можно, но потом. А ты чего не раздеваешься, или ты того… в одежде любишь? — И опять хихикнул.
Мелькнувшая догадка показалась до того невероятной, что я мгновенно откинула ее и осторожно поинтересовалась:
— Люблю что?
— Как это что? — слегка побагровел он. — Ты это, не придуривайся, сама же меня сюда заманила, так давай… — И он снова мотнул головой в сторону окна.
Чувствуя, как во мне закипает бешенство, я подошла к графину, налила полный стакан воды. Он следил с любопытством и был сильно ошарашен, когда я плеснула эту воду ему в лицо.
— Ты чего, ты чего? Что за шутки, зима ведь?!
Воды мне показалось мало, хотела схватить его за грудки, но передумала и схватила за уши. Он был чуть ниже меня, да и уши у него призывно оттопыривались.
— Если ты, старый, толстый козел, еще хоть раз посмотришь в мою сторону, я откушу тебе нос!
Он тоненько завизжал, отпрыгнул, вырвавшись из моих рук, понесся к двери, стукнулся об нее, открыв, поскакал по коридору заячьими прыжками и скрылся за углом.
Проводив его задумчивым взглядом, я закрыла дверь и попыталась понять, виновата ли я сама в этой мерзкой истории? Он настолько старше меня, женат, все время рассказывал о своих детях, мне даже не приходило в голову, что он может хотеть от меня чего-то неприличного. Ночью мне приснилось, что Николай Иванович, гадко хихикая, выбрасывает меня в окно, я лечу по воздуху, падаю, падаю и все никак не могу упасть.
Утром я выглядела не лучшим образом, но не это заботило меня, я не могла решить, идти ли мне в столовую, ведь там я обязательно встречу этого облезлого донжуана. Пусть он сам меня боится! Приняв это героическое решение, я повеселела.
Николай Иванович за завтраком не появился, и я торжествовала победу — не я, а он струсил. Но на выходе из столовой я столкнулась с ним в дверях. Он вежливо пропускал впереди себя женщину лет сорока, придерживая ее за локоть, и что-то нашептывал ей на ушко. Женщина улыбалась. На меня он даже не глянул. Значит, просто пересел за другой стол, поняла я. Но каков пострел! Этак до конца путевки он успеет еще парочку женщин охмурить. Ну и пусть, мне-то что? Хоть всех пусть завлечет, кроме меня.
— Ну что, милочка, и твой черед пришел? Невесело быть брошенной, а? — раздался за моей спиной ехидный голос.
Оглянувшись, я увидела торжествующую Аллу Евгеньевну.
— И вовсе нет! Это я его, козла облезлого, отшила, — объявила я ей весело, пока мы шли из столовой.
Она посмотрела на меня скептически.
Недоверие подхлестнуло меня, и я перешла в наступление: