Она насупилась и обиженно запыхтела.
— Тонь, ты мне не подруга, а… а прямо ехидна! Сто лет не видались, я пришла, хотя у меня своих дел полно, а ты даже говорить не хочешь. — И она сделала вид, что привстает с табуретки.
— Да успокойся ты! Не было у нас ничего, понятно?
Симка немного посидела с обалделым видом, пошлепала губами, потом нахмурилась:
— А что вы делаете по вечерам?
— Телевизор смотрим, он у себя, я — у себя в комнате.
— Кучеряво живете! А что ты тянешь? Что отказываешь мужику, цену себе набиваешь?
Слова о цене меня задели.
— Ничего я не тяну и не отказываю.
Симка выпучила глаза:
— Неужто не пристает совсем? Тимоха парень огневой, сила в нем так и играет, это ты небось недотрогу из себя строишь! А как жить-то станешь, если бросит он тебя? А ведь бросит, ей-богу бросит! Ты глянь на стол-то! Красота какая, и колбаска лежит копченая, и сырок, и конфеты шоколадные. Когда ты так жила?
Мне сказать было нечего, Тимоха не скупился.
— Кстати, праздник сегодня, — только и заметила я.
— Какой такой? — изумилась Симка.
— День защитника Отечества.
— Ой! Правильно, забыла совсем, я же еще посылочку Ленечке посылала. Денек прямо как по заказу! Сделай, Антонина, мужику подарок, авось не развалишься и не убудет от тебя.
— Ты, Сим, уже достала своими дурацкими советами.
— Советы вовсе не дурацкие, а жизненные! — Она грозно посопела, решая, обижаться на меня или погодить, потом глянула на часы, ойкнула и начала собираться домой. — А ты работать не собираешься? Тимоха конфетами тебя кормит, только деньги лишними не бывают, опять же стаж. Петруша наш серчает на тебя, заявление, говорит, даже не написала.
— Напишу, — не слишком уверенно пообещала я.
Неспешно убирая со стола, я ломала голову над опостылевшими проблемами. Уже неделя, как я здесь живу, а мы по-прежнему с Тимохой будто чужие. Впрочем, о чем это я? Мы и есть чужие, родные, что ли? Судьба горькая меня под одну крышу с ним привела да жить рядом заставила, а чувств у меня к нему нет, откуда же им взяться, от его нелюдимости, что ли? То вовсе не смотрит на меня, а то как зыркнет, аж душа в пятки со страху уходит.
Хоть и нелегко мне это далось, но взяла я себя за шкирку да на работу потащилась. И никто меня не съел, даже орать не стали, пожурили вяло. Я по работе так соскучилась, что первые два дня не просто убирала библиотеку, а все вылизала дочиста и книжки расставила, а некоторые и подклеить успела, одно слово, соскучилась. Дверь отворилась, и заглянул глава.
— Как работа идет, Кострикова?
— Работаю, Петр Семенович, все хорошо. Спасибо, что в отделе культуры за меня слово замолвили.