— Вот и работай, ты молодая, чего тебе дома сидеть?
Да, с работой все образовалось, зато другая проблема осталась, самая трудная — Тимоха. По всему выходит, что надо мне возвращаться в бабкин дом, одной там жить. Страшновато немного, одна я никогда еще не жила, да ничего, и этот страх переборю, другие-то живут, и ничего. Замки мне Тимоха там крепкие поставил, а про отчима я ничего больше не слышала, как в воду канул.
Я накрывала стол к ужину, Тимоха, заявившийся сегодня пораньше, бродил по дому как неприкаянный и насвистывал негромко.
— Не свисти, денег не будет, — думая совсем о другом, машинально сделала я ему замечание.
— А на что они тебе? Вон на буфете лежат который день, уж запылились, поди, — усаживаясь за стол, пробурчал он.
— С какой, интересно, стати мне их брать? За то, что ужин готовлю или полы мету, за это? — взвилась я. Эти его дурацкие деньги мозолили мне глаза и бередили душу.
Он уронил вилку и посмотрел на меня удивленно.
— При чем тут ужин, что-то не пойму?
— Тут и понимать нечего, с чего я буду у тебя их брать, ты ведь мне не брат?
Брови его слегка поднялись.
— А что, разве только у братьев деньги берут?
— Не только, еще у родителей берут, у мужей, но вроде бы ты мне не папа? — хмыкнула я. Хотела насмешливо, а получилось — горько.
— И не муж, хотела ты сказать? Понятно.
Я вспыхнула, но что там ему понятно, допытываться не стала. Еще подумает, что я ему в жены набиваюсь. После ужина он читать не стал, сел телик смотреть, я принялась посуду мыть. Доделала на кухне дела и улизнула к себе, хотела журнальчик полистать, но глаза слипаться начали, пора ложиться. Только ночнушку натянула, вдруг дверь открывается: здрасте пожалуйста, Тимоха!
— Ты чего это так входишь? Даже не постучал, или запамятовал, что теперь я тут сплю, а не ты?
— С памятью у меня все в порядке, не жалуюсь, но только я теперь тоже тут спать буду.
У меня от такого заявления просто челюсть отвисла.
— То есть как это тоже?! Ты же сам распорядился, чтобы я тут спала, а теперь гонишь?
— Я тебя не гоню. Это спальня, правильно? Значит, и надо тут спать. А та комната гостиная, чтоб гостей принимать, телевизор смотреть и все такое, — обстоятельно и неторопливо объяснил он мне.
Пока я хлопала глазами, силясь понять, что означают эти новости, Тимоха уже рубаху стянул, а потом и вовсе свет погасил. Когда он подошел ко мне вплотную, я так перепугалась, что у меня зубы застучали.
— Ты это… — но больше я ничего не успела сказать, он мягко, однако настойчиво повалил меня на кровать и задрал подол рубашки. Я рванулась, да только от него не вырвешься, не руки — стальные захваты. А потом поздно стало вырываться. В эту ночь я долго не могла уснуть, он уже давно и сочно посапывал, а я лежала, глотала слезы. Все думала, что же я такая невезучая уродилась, ни любви, ни нежности.