— Так… — пожала плечами Света.
«Нет, тут Ксюха мне явно не помощница. Придется ехать к маме, уж она-то в таких делах дока…» — думала Света, сидя в своем кабинете. Надо было звонить матери, но именно этого ей совсем не хотелось — и у Светы были на то причины.
История эта началась давным-давно, когда после развода со Светиным отцом мама вторично вышла замуж. Свете тогда было только двенадцать, и она очень болезненно переживала расставание родителей. Новый брак матери ей показался чересчур поспешным и, более того, предательским по отношению к ней, ее дочери. Света, очень привязанная к отцу, с первого взгляда невзлюбила своего отчима и встретила его появление в штыки. Свою неприязнь к нему она не скрывала и непроизвольно переносила ее на мать и на появившегося вскоре сводного брата.
Мать и отчим, люди мягкие и деликатные, не считали возможным хоть в малой степени давить на девочку, считали, что время примирит ее с новой семьей и постепенно все образуется само собой. Лишь иногда, уже теряя надежду найти общий язык, от отчаяния, мать пыталась откровенно поговорить с дочерью. Но Света, тогда еще подросток, сразу же замыкалась, ощетинивалась с детской непримиримостью, изредка даже дерзила. И мать отступилась. Они словно оказались на разных берегах реки, а переправу наводить не хотели. Света — из-за неприязни и мстительного упрямства, а мать с отчимом — из-за опасения травмировать неокрепшую психику девочки.
Уже гораздо позднее, повзрослев, Света, конечно, поняла, что отчим — совсем неплохой человек, что мама, в общем-то, поступила разумно, поменяв непутевого и ветреного Светиного папашу на положительного и надежного Сергея Борисовича, и что, в конце концов, мстить родной матери за ее простое желание быть счастливой глупо и недостойно. Но злополучная река отчуждения к тому времени уже давно и прочно стояла в своих берегах — они так и не смогли стать по-настоящему родными людьми.
Предоставленная самой себе, Света рано почувствовала самостоятельность и от отсутствия полноценного эмоционального контакта с семьей особенно не страдала. Именно так ее давно воспринимали мать с отчимом — как человека взрослого, самодостаточного, не нуждающегося ни в опеке, ни в докучливом внимании. И, хотя Света понимала некую ущербность таких взаимоотношений, менять что-то в сложившемся статус-кво было, по ее мнению, поздно, да уже никому и не нужно.
Она, впрочем, довольно регулярно созванивалась с матерью, иногда приезжала в гости, но каждый такой контакт давался ей с некоторым усилием уже не из-за неприязни, конечно, а из-за ощущения неловкости и стыда за свое прошлое поведение. Света не знала, что и мать ее тоже до сих пор чувствует себя виноватой и все еще надеется когда-нибудь снова стать для дочери подлинной мамой — родной, любимой и необходимой…