Выкрикивая проклятия, он приподнялся на руках, врываясь в нее, ощущая приближение оргазма. Он продолжал яростно двигаться. Он ревел от страсти, объявшей его. Он отбросил волосы назад и продолжал резкие, частые движения, закинув ее ноги себе на плечи, и, прижав к постели, все глубже вонзался в ее сочную чувственную вагину.
Джесси стонала в исступлении каждый раз, когда он входил, проникая все глубже. Ее тело сжалось на пике блаженства, и горячие соки оросили ее бедра. Он не останавливался, и жаркие волны наслаждения вновь охватили ее, сладостная дрожь вновь сотрясала ее тело. Лишь теперь, изо всех сил прижимаясь к ней, он разрядил свое орудие глубоко внутри ее.
Стараясь отдышаться, он безвольно склонил голову, и упавшие пряди щекотали ее лицо. Ее внутренние мышцы снова сжали ствол, и он покинул ее лоно и повернулся к ней спиной.
Он сидел на краю кровати, не шевелясь и не говоря ни слова. Джесси оставалось лишь смотреть на его спину. Она была такой мускулистой и влажной от пота. Ей так хотелось объясниться и успокоить его, и она стала тихонько хныкать, пытаясь освободить руки, беспокойно скользя ногами по простыням.
Он обернулся и посмотрел на нее.
В тусклых бликах огарка свечи его лицо было едва различимо, и она отчаянно вглядывалась в него, надеясь, присмотревшись, обнаружить, что он смягчился и готов простить ее.
Однако это было не так.
Развязав ее, он сразу же ушел. Как только она восстановила дыхание и почувствовала, что ноги снова держат ее, Джесси пошла за ним к камину. Она стояла возле его кресла, едва ощущая тепло от языков пламени, танцующих в очаге, и мечтая о том, чтобы он снова обнял ее, как тогда, ночью, защищая от страшных снов.
— Простите, что я без позволения ушла от вас, — прошептала она.
Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал тыльную сторону ладони.
Он посмотрела на него, но он отвел глаза.
Разочарование и тревога закрались в ее душу. Она думала, что он набросится на нее, будет клясть и обвинять и овладеет ею грубо и властно. Меньше всего она ожидала, что Грегор отнесется к ней, словно она была чем-то драгоценным, запятнанным прикосновением чужой руки, от осознания этого у нее в груди что-то отчаянно сжалось. И тем не менее он все еще был замкнут в себе и сокрыт от нее.
Он не отрываясь смотрел на огонь, устремив взор в самый пыл, в глубину пламени, и черты его казались еще более точеными, острыми и даже изможденными. В глазах была бесконечная тревога, которая поразила ее и вызвала в ней сострадание и боль. Она опустилась на колени возле него и обвила его шею руками, прильнув к нему.