— Не одна, а с Азизом, — пьяно настырничала я.
— Сергей Владимирович, вас кто-то по телефону разыскивает. Подойдете к трубочке или включите свой мобильник? — встряла репейная колючка.
— Посылай всех на… — Сережка споткнулся, сдерживая ругательство, и помрачнел. Велел официантке ответить, что он уехал.
Она почему-то пропустила просьбу мимо ушей, прямо приклеилась к нашему столу. Разлила водку по рюмкам и предложила:
— Может, все же горячего принести? Лазанью покушать не надумали? Хотите, я вам тарелочки поменяю?
— Счет принеси и катись колбаской, — утратил вежливость мой спутник. Самое досадное, что и любовный пыл его как бы угас — на меня не смотрел, откинулся на спинку стула и отрешенно ковырял во рту зубочисткой.
— Что-то случилось? — не выдержала я.
— А? — Он вздрогнул, качнул головой и пришел в себя, снова стал прежним обольстителем. Подмигнул мне: — Ну так как, Катрин, приглашаешь меня в гости? Э-эй, солнце Пелопоннеса, оливка Южной Греции, сдавайся!
— Сам ты оливка, — буркнула я, вспоминая, как в таверне этого самого Пелопоннеса, пропахшей рыбьим жиром и кислым молодым вином, Серый Волк кормил меня маслинами — брал черную ягоду и клал мне в рот, будто маленькой. Я целовала его солоноватые пальцы, сплевывала косточки и просила: «Еще!» Я часто просила у него добавки — во всем. Солнце Южной Греции очень способствует ненасытности, тяге к излишествам… Улыбнулась Сережке: — Да сдаюсь я, сдаюсь! Сейчас поедем, только сначала навещу дабл.
В дамской комнате я убедилась, насколько крепко набралась: кафельные плитки казались кривыми, закручивались подобно ленте Мебиуса. И мое отражение в зеркале уплывало за горизонт, двоилось. Проклятая водка! Из-за нее баллончик с блеском для губ выпрыгивает из рук, точно резвый луговой кузнечик. Опля! Укатился под раковину… Ну и пусть. Зачем мне блеск? Все равно Серенький его мигом слижет.
Вновь обретенный любовник сидел за стойкой бара в обнимку с моей лиловой норкой и беседовал с каким-то хмырем. Увидев меня, вскочил и проявил незаурядное терпение, помогая попасть в рукава шубы. А потом прижал к себе, как тогда, на автостанции в Афинах, и от сладких предвкушений меня закачало, заштормило.
— Не желаете вызвать такси? — Хмырь, который, наверное, был администратором, взялся за телефон.
— Не-а, не желаем. Нам некогда ждать, — рассудил Волков и взялся за дверную ручку. — Чао!
Мы вышли на проспект, накрытый метелью. Под ноги бросилась поземка, порыв ветра распахнул шубу, охладил разгоряченное лицо и шею. Сережкины кудри тотчас облепила белая мошкара — он не носил головного убора. Я потянулась, чтобы смахнуть снег с его волос, и открыла рот, желая выразить, как рада, что мы снова нашли друг друга. Не успела… В ту же секунду возлюбленный резким толчком опрокинул меня на землю и навалился сверху, заорав: