А теперь понял, что даже диктор и редактор вместе — это ещё не все.
Вот что произошло в день рождения «Ракеты».
Накануне мы поздно задержались в школе. Надо было всё проверить. Мне здорово влетело от мамы. Она сказала, что вовсе запретит работать на радио, если «будут повторяться такие штучки». Ну, понятно, мама пугала меня. Но всё-таки никогда не знаешь до конца, на что способны родители. Чтобы наладить с ней отношения и быть уверенным, что она не сорвёт мне завтра передачи, я схитрил. Попросил вторую порцию каши «геркулес», которой мама кормит меня по вечерам: работа на радио возбуждает аппетит. Мама перестала сердиться, а мне всё-таки пришлось кашу съесть, хотя я очень не люблю её и ем только из-за того, что она помогает человеку расти.
Мама у меня учительница. Это не так плохо, как думают некоторые ребята. Тем более что она преподаёт английский язык не в нашей, а совсем в другой школе. И если уж она что обещает, так будьте уверены — точка-тире! Я взял с мамы слово, что она разбудит меня утром вместе с папой — он к восьми утра должен быть на заводе. Спал я плохо. Мне снилось, что Кока и Васенька стоят в воротах нашего дома и, размахивая своими громадными кулачищами, не пускают меня в школу. Кажется, это называется предчувствием.
Как вы понимаете, в семь утра мы с папой уже сидели за столом, и я пил своё толокно.
— Ну, мужчины, отправляйтесь, а мне сегодня к третьему уроку, — сказала мама.
И мы с папой пошли. Под воротами нас, конечно, никто не подстерегал. Если не считать дворничиху тётю Настасью с метлой. Она сказала:
— Смотрите-ка, Серёгины сегодня вместе на работу идут!
Никого из ребят на улице ещё не было. Зато взрослых… Я никогда не думал, что все так рано встают. На углу папа протянул мне руку: «Желаю удачи. У вашей «Ракеты» сегодня день рождения!» Ого, оказывается, и папа интересуется «Ракетой». И я тоже пожелал ему удачи.
Ровно в восемь я подходил к школе. Проверил это дважды. Первый раз — по большим часам на углу, второй — когда в дверях налетел на директора, который, всем известно, секунда в секунду приходит в это время. Он не рассердился, только спросил: «Торопишься, Серёгин? Даже здороваться не успеваешь?» Но я не позабыл, а просто испугался. Так что мне ничего не оставалось сказать, как: «Извините, здравствуйте!»
Оказалось, что в актовом зале около радиорубки уже почти все наши. Не было только техников — ни Коки, ни Васеньки. Они оба явились в половине девятого, забрались в рубку, и Слава разослал всех по этажам проверять репродукторы.
У микрофона, установленного в зале на эстраде, недалеко от рубки, остались мы со Светой и стали считать с разного расстояния: «Раз… два… три…» и так до десяти.