– Небольшое уточнение, – насмешливо усмехнулся Дворкин. – Я служу не вам, а вашему мужу. А вы всего лишь входили в круг моих подопечных. Да и то прежде. И никакого права приказывать мне не имеете.
– Прежде? – прищурилась Магдалена. – А теперь, значит, не вхожу? В этот твой круг?
– Теперь – нет.
– И почему же, интересно?
– Вы сами знаете.
– Ну, знать – не знаю, но догадываюсь, – презрительно скривила губы женщина. – Так ведь еще не вечер, Сашенька! Все еще может измениться! Вернее, все уже меняется! Я решила помириться с мужем и тоже признать Павла сыном!
– Это та-а-ак мило! – фыркнул Олег. – Я сейчас расплачусь!
– А вы вообще не вмешивайтесь! Не ваше дело! И имейте в виду оба – я никуда не уйду отсюда, пока не повидаюсь с… с сыном! А если меня не отведут к нему – сейчас вон свистну этой своре, – Магдалена кивнула в сторону заинтересованно поглядывавших в их сторону журналистов, – и расскажу, что меня не пускают к моему мальчику! У которого я хочу попросить прощения!
Голос ее сорвался, и вполне могло показаться, что от расстройства, но на самом деле – от злости и ощущения беспомощности.
И слезы на глазах выступили по той же причине.
Но в целом образ получился подходящий: несчастная, раскаявшаяся, измученная мать.
И папарацци уже повытаскивали свои камеры, жадно прислушиваясь и присматриваясь к происходящему.
Дворкин обменялся взглядами с Олегом, кивнул тому, а затем процедил, глядя в точку чуть выше бровей Магдалены:
– Ну что же, пойдемте. Я отведу вас к Павлу. Но вряд ли у вас получится сейчас с ним поговорить.
– Это еще почему?
– Потому что в ВАШЕГО сына этой ночью стреляли. Врачи вытащили его буквально с того света, и Павел сейчас в реанимации. Куда вас точно пока не пустят. Но посмотреть на сына вы сможете.
– Стреляли? – ахнула Магдалена. – Здесь, в клинике?!
– Да.
– Но… но как это возможно?
– Разбираемся.
– Так вот почему здесь столько охраны!
– Именно. И по этой же причине посещение пациентов родственниками и друзьями пока запрещено. Но ради вашей внезапно проснувшейся материнской любви придется сделать исключение.
– Александр, – подбородок привычно задрался кверху, – твой сарказм в данном случае абсолютно неуместен. О материнской любви пока не может быть и речи, но познакомиться поближе с Павлом я хочу.
– Серьезно? – Дворкин внимательно посмотрел в глаза женщины. Что он там увидел – понять было нельзя, глава секьюрити уже нацепил профессиональную маску «Гранитная статуя», но решение Александр принял: – Следуйте за мной. Олег, и вы тоже.
– А он там зачем? – возмутилась Магдалена.