Однажды К.Х. дал мне сигарету и прикурил ее для меня. Когда я откинулся, чтобы затянуться, он спросил:
— Почему вы курите?
Я ответил, что не знаю, и он вышел, но на следующий день трава была цвета сепии, и меня опять ударили по голове.
Когда я отметил в своем календаре двадцать пять дней, К.Х. принес мне записку со словами: «К заключенному придет посетитель всего на шесть минут». В коридоре послышались громкие возгласы, и К.Х. впустил молодого капитана венгерской армии. Он вполне сносно говорил по-английски. Мы стояли, глядя друг на друга, пока он не сказал:
— Вы просили встречи с послом Великобритании.
— Я этого не помню.
К.Х. толкнул меня в грудь с такой силой, что я ударился о стену своей камеры и у меня перехватило дыхание.
Капитан продолжал:
— Я не спрашиваю. Я говорю это. Спрашиваете вы. — Он был обаятелен, ни на секунду не переставал улыбаться. — Секретарь ждет снаружи. Он видит вас сейчас. Я иду. Только шесть минут.
К.Х. ввел в мою камеру мужчину такого высокого роста, что он стукнулся головой о притолоку. Держался он смущенно и неловко. Неохотно объяснил, что это не его решение, что он всего лишь третий заместитель секретаря, и все в таком роде. Сказал, что сведений о моем британском гражданстве нет, хотя и признал, что, по его мнению, говорю я, как англичанин. Его смущение и неловкость почти убедили меня в том, что он действительно британский чиновник.
— Не сочтите за дерзость, сэр, — сказал я, — если я попрошу вас удостоверить вашу личность.
Он страшно растерялся и несколько раз повторил:
— Ну что вы?
— Я не имею в виду удостоверение личности, вы понимаете, сэр. Мне нужно что-то, свидетельствующее о вашей регулярной связи с родиной.
Он тупо посмотрел на меня.
— Повседневные вещи, сэр, просто я хочу убедиться.
Стремясь помочь, он вернулся с повседневными вещами и изложил кучу причин, по которым посольство ничего не может сделать. Больше всего он тревожился, что мне придется втянуть в это дело группу Долби, и постоянно пытался выудить сведения о любом заявлении, какое бы я ни собирался сделать венгерской полиции.
Делать это, одновременно утверждая, что я не британский подданный, нелегко даже для британской дипломатии старой школы.
— Постарайтесь не попасть в тюрьму для политических заключенных, — не уставал повторять он. — Там очень плохо обращаются с узниками.
— Здесь тоже не гостиница МХО[27], — возразил ему я однажды. Я уже сожалел о его приходах и почти предпочитал К.Х. С ним я хотя бы знал, что к чему.
Каждый день казался более жарким и влажным, чем предыдущий, а ночи стали прохладнее.