Примерно над Гилфордом стюардесса предложила нам бесплатный алкоголь, который вместе с дополнительными шестью дюймами сиденья оправдывал стоимость билета первого класса, если вы сами платите. Чудак, разумеется, хотел чего-то необычного…
— Портвейн с лимоном.
Стюардесса объяснила, что такого у них нет. Он решил «положиться на вас, милочка, я не слишком много путешествую».
Прибыли наши напитки. Он передал мне мой бокал с хересом и настоял, чтобы мы чокнулись бокалами, как спаривающиеся черепахи, сам приговаривая при этом:
— Ваше здоро-овье. Чин-чин.
Я холодно кивнул, когда расплескавшийся херес проложил свою липкую дорожку до лодыжки.
— По усам текло, а в рот-таки попало, — пропел он, и собственное остроумие повергло его в состояние такого безудержного веселья, что в итоге лишь небольшая часть напитка совершила свое путешествие. Я вписал в кроссворд слово «стрекоза».
— В Рим лечу, — сказал Чудак. — Были там когда-нибудь?
Я кивнул, не поднимая головы.
— Я опоздал на самолет в девять сорок пять. Должен был лететь именно им, но опоздал на него. Этот-то не всегда летит в Рим, но тот, в девять сорок пять, прямой до Рима.
Я вычеркнул «стрекоза» и вписал «стрельба». Он все приговаривал: «Уж больше не заблужусь» — и пронзительно смеялся, его большое мягкое лицо собиралось складками за розоватыми стеклами очков без оправы. Я читал уже страницу соревнований в «Стейтсмене», когда стюардесса предложила мне несколько тостов размером с пенни, с копченой семгой и икрой. Толстяк спросил:
— Что мы будем есть, дорогуша, спагетти?
Мысль эта вызвала у него дикий приступ истерического веселья, на самом деле он, гогоча, повторил мне это слово пару раз. Прибыл на тележке кукольный обед; я отклонил пухлые сандвичи с колбасой, которые взял Толстяк. Съев замороженную курицу, замороженные pomme parisienne[7] и замороженный зеленый горошек, я начал завидовать Толстяку с его сандвичами с колбасой. К тому моменту, когда мы пересекли предместья Парижа, появилось шампанское. Я смягчился. Вычеркнул «стрельба» и вписал «диферамб», в результате чего двадцать один по вертикали превратился из «трепета» в «овечку». Я приходил в форму.
Мы скользили в облаках, как нос в пивной пене.
— Приближаемся к Риму — аэропорт Фьюмичино. Транзитное время сорок пять минут. Пожалуйста, не оставляйте в самолете мелкие ценные предметы. Пассажиры могут быть на борту, но во время дозаправки горючим курить запрещено. Просим не покидать своих мест после приземления. В ресторане аэропорта вас ждет легкая закуска. Спасибо.
Я случайно сбил очки Толстяка, и они упали на пол. Одно стекло треснуло, но не вылетело из оправы. Под взаимные извинения мы оказались над Вечным городом. Ясно виднелись старые римские акведуки, равно как и бумажник моего соседа, поэтому я вытащил его и предложил Толстяку свое место.