— Теперь у него есть будущее, — сказал Мануэль.
— Только никуда не отсылай его! — взмолился я.
— Я хочу, чтобы он занял высокое положение.
— Он перестанет быть твоим сыном.
— Зато в конце концов станет тем, кем должен был стать.
— Он и сейчас такой.
— Ты не знаешь, как это больно, — горько сказал Мануэль.
Он говорил о собственной боли, а не о боли Тоби. Тоби живет в согласии с миром. Или жил.
Я сказал:
— Ты всегда любил его таким, какой он есть.
Его голос дрогнул.
— Несмотря на то, какой он есть.
— Ты несправедлив к себе. Я знаю, как ты относился к нему все эти годы. Он был твоим сокровищем.
— Ты ни черта не знаешь о моих чувствах, ни черта! — крикнул он и взмахнул дубинкой перед моим лицом, словно отбиваясь от дьявола-искусителя.
Грудь сжало так, словно ее придавила могильная плита. Я грустно сказал:
— Если это правда, если я не понимаю, как ты относился к Тоби, тогда я вообще не знал тебя.
— Может, и не знал, — отозвался он. — Или не можешь смириться с тем, что Тоби будет вести более нормальную жизнь, чем ты. Всем нам хочется смотреть на кого-то сверху вниз, правда, Крис?
Теперь в мое сердце вонзился шип. За гневом Мануэля скрывался такой ужас и такая боль, что я не стал отвечать на это страшное обвинение. Мы слишком долго дружили, чтобы я возненавидел Мануэля. Я испытывал лишь бесконечную жалость к нему.
Он свихнулся на надежде. В разумных количествах надежда поддерживает нас. Но когда ее слишком много, она искажает восприятие, затуманивает разум и развращает душу, как героин.
Я не верил, что все эти годы не понимал Мануэля. Просто избыток надежды заставил его забыть то, что он любил, и полюбить идеал больше, чем реальность. Именно в этом причина всех несчастий, выпавших на долю людского рода.
Кто-то спускался по лестнице. Когда Фини и другой помощник появились в холле, я выглянул в коридор. Фини прошел в гостиную, второй — в кабинет. Они включили свет и передвинули реостаты на полный накал.
— Какую вторую вещь ты хотел сказать? — спросил я Мануэля.
— Они собираются справиться с этим.
— С чем?
— С этой чумой.
— С помощью чего? — спросил Бобби. — Пузырька лизола?
— У некоторых есть к ней иммунитет.
— Но не у каждого, — вставил Бобби.
Мануэль сказал:
— Им удалось выделить антитела. — Тут в гостиной разбилось стекло. — Скоро будет создана вакцина и лекарство для заболевших.
Я подумал о пропавших детях, но не упомянул их.
— Некоторые все еще «превращаются», — сказал я.
— Теперь выяснилось, что они могут вынести только ограниченное количество изменений.
Я боролся со вновь вспыхнувшей во мне надеждой.