Я решил не думать и об этом тоже.
— Знаешь, мы с Бобби решили пожениться, — сказал я. — Договорились о свадьбе.
— Все правильно. Он же сказал, что любит тебя.
— Вот именно.
— Кто будет подружкой невесты? — спросила она.
— Орсон, — ответил я.
— Мужской и женский пол перепутались окончательно.
— Хочешь быть шафером? — спросил я.
— Конечно, если до того меня не сожрут злые обезьяны или кто-нибудь еще. Пойди окунись, Снеговик.
Я поднялся и взял доску.
— Я бы бросил Бобби у самого алтаря, если бы знал, что вместо него за меня выйдешь ты, — сказал я и пошел к полосе прибоя.
Саша ответила мне лишь через шесть шагов, крикнув вслед:
— Это что, предложение?
— Да! — крикнул я.
— Задница! — крикнула она.
— Это согласие? — спросил я, забредая в воду.
— Ты так легко не отделаешься. За тобой куча нежных слов.
— Так ты согласна? — крикнул я.
— Да!
Зайдя в прибой по колено, я обернулся и посмотрел на Сашу, стоявшую в свете фонаря Коулмена. Если Каха Хуна, богиня серфинга, ступала по земле, в эту ночь она была здесь, а не в Уэймеа-Бей и никогда не носила имя Пиа Клик.
Рядом с ней стоял Орсон и вилял хвостом, видимо предвкушая удовольствие стать подружкой невесты. Внезапно его хвост остановился. Пес рысцой подбежал к воде, поднял голову, понюхал воздух и стал рассматривать стоявший на рейде военный корабль. Я не заметил ничего особенного, но какое-то движение привлекло внимание Орсона и вызвало у него тревогу.
Но дольше сопротивляться зову волн было невозможно. Carpe diem. Carpe noctem. Carpe aestus — лови волну.
Навстречу катилось ночное море, бежавшее от Тортуги, от Таити, от Бора-Бора, от Маркизских островов, от тысячи пропитанных солнцем мест, где я никогда не буду, где высокое тропическое небо горит голубым пламенем, которого я никогда не увижу, но весь свет, который мне нужен, здесь, с теми, кого я люблю. С теми, кто сам испускает сияние.