1. ИСПОЛНЕНИЕ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОГО ПЕРЕЖИВАНИЯ
То, что определяет в позитивном смысле понятие экзистенциального существования в противоположность понятию жизни, нельзя запечатлеть простой дефиницией. Между тем это есть философское выражение определенного радикального человеческого опыта, и потому единственно соразмерный подход здесь состоит в том, чтобы изобразить путь этого особенного опыта столь широко, чтобы затем в его живом исполнении вдруг выявилось непосредственное понимание понятия экзистенциального существования.
Итак, обозначаемое понятием экзистенциального существования наиболее сокровенное ядро человека в его своеобразии выступает как нечто действительно предельное и безусловное в силу того, что все богатство жизненного содержания и жизненных отношений, все то, в чем философия жизни движется как в соразмерной ей среде, им, напротив, воспринимается в конечном итоге все еще в качестве чего-то внешнего, человек же, в свою очередь, обретает здесь совершенно новую плоскость, в которой оказывается в состоянии от всего этого дистанцироваться. Обо всем том, что в естественном жизненном опыте содержательно принадлежит жизни, чем человек располагает и о чем в каком-либо смысле может сказать, что он это "имел бы", обо всем этом он может в соответствующие мгновения узнать, что это не принадлежит ему сущностно и могло бы быть от него отнято, не причинив тем самым вреда последнему, глубинному в нем ядру. Да, размежевываясь внутренне со всем этим в подлинном (wirklich) свершении и переживании, он обретает в самом себе окончательную уверенность и безусловность. И это окончательное сокровеннейшее ядро человека, лежащее "по ту сторону" всех содержательных данностей и становящееся ощутимым лишь посредством того, что все в той или иной мере содержательно определенное отпадает от него в качестве чего-то внешнего, это ядро обозначают в строгом экзистенциально-философском смысле понятием экзистенциального существования.
Так, например, - кратко намечая внутренний процесс подобной реализации - человек может открыть (erfahren) для себя, что его имущество и столь хорошо знакомый "родной" край, в котором он обычно чувствует себя защищенным, внутренне становятся ему чужды и что он потерял бы самого себя, если бы "связал" с этим свое сердце (24). Соответственно, он может, например, открыть, что все принадлежащее ему в сфере телесного - обладание собственными конечностями, использование собственных чувств, само тело с его слабостями и недугами - сходным образом оказывается ему внешним и что в нем имеется окончательное ядро его существа, которое не может быть затронутым, уменьшенным даже и при тяжелых потерях в этой области.