Сославшись попечителям, притащившим меня на этот шабаш, на разболевшуюся голову, я покинул собрание, успев попросить Тома, уже начавшего сопровождать меня всюду, передать мистеру Рейнарту мою визитку с приглашением звонить в любое время. Мне очень хотелось, чтобы этот молодой доктор экономики выступил бы с курсом лекций где-нибудь в МГУ, ЛГУ или Бауманке, чтобы избавить поколение молодых русских реформаторов от бесплодных мечтаний и верований в "волшебную руку рынка". Хотелось очень, но как ему об этом сообщить — я не имел представления. Глупо бы выглядело, когда бы известный спекулянт обратился к нему с предложением защитить экономику Советов от своего пагубного влияния. Ненатурально. Я бы на его месте не поверил в такие просьбы. Посчитал бы миллиардера ненастоящим, о чем раструбил бы повсюду, либо стал бы серьезно сомневаться в искренности его пожелания. Решил бы, что он хочет меня задвинуть в московские холода, чтобы не дать возможности выступать в Европе и Америке.
Поэтому я представился монархом маленькой Андорры, которого очень заинтересовало его выступление и который надеется с помощью нетрадиционного взгляда на развитие привести свой народ к процветанию. И это было едва ли не первым преимуществом, которое я получил от маленькой короны. Если мне что-то нужно будет сделать для России, я всегда смогу сослаться на политические интересы Андорры. Пока мне не укажут мое истинное место среди европейских монархов, я настоящий суверен моей маленькой страны.
Он позвонил следующим утром и во время ланча мы встретились.
Беседа, в которой с ролью не очень образованного нувориша я справился замечательно, выдалась длинной, очень содержательной и едва ли не впервые я услышал обоснованное и хорошо аргументированное мнение подготовленного экономиста, отличное от общего хора неолиберальной школы. Той священной ныне коровы, которая с успехами рейганомики и тэтчеризма обрела необыкновенную силу, задвинув все остальные течения в экономической мысли на самый задний план.
По этому поводу Эрих повторил слова Самюэльсона, сказанные полтора десятка лет назад:
— В современном мире экономисты работают только ради одобрения своих коллег. Получают премии за неосуществимые модели и награждают друг друга званиями за придуманные заслуги. При этом любого, не согласного с их взглядами, они объявляют сторонником плановой экономики! В чем меня только не подозревали! Был я и конспирологом, и коммунистом, и даже фашистом, и самой паршивой овцой, которая всегда во всем сомневается и портит стадо.