Тэзе. Земля доверия и надежды (Клеман) - страница 14

Тем, кто отделяет истину от любви, важно напомнить, что христианство — не система, не идеология, христианство — это Некто, это Христос; и потому взаимоотношения со Христом данного человека и есть истина. И тогда очевидно, что истина — это встреча, а почему–то истину всегда представляют как некую систему, как идеологию. Идеологии разделяют, слова разделяют, — это неверный подход к истине христианства. Нам надо пересмотреть точки отсчета: диалог не может быть основан ни на чем ином, кроме сопричастности. Она не есть что–то, существующее помимо истины, она уже находится в самой сердцевине ее, в тайне любви, в тайне Христа и Его Духа, в тайне Троицы.

Следовало бы сказать христианам, что, если они согласятся войти в эту сопричастность, то они будут жить самым главным в христианской вере. Лучшее и центральное в христианстве — не доктрина, но встреча, любовь, сопричастность. И то, что казалось центральным, становится второстепенным, а второстепенное может стать главным.

Догма почти всегда формулировалась негативно или антиномично: она никогда не претендует на то, чтобы провозгласить тайну, она лишь охраняет встречу человека со Христом. И для христиан так важно открыть и полюбить у другого его собственный подход ко Христу, своеобразие любви другого человека к Нему. Всегда можно найти согласие на уровне богословия. Доктрины не должны нас останавливать: мы становимся доктринерами только из–за страха. Сейчас времена судорожных поисков своего лица, когда каждая конфессия стремится утвердиться в том, что в ней особого, специфичного, а потому часто мыслит в понятиях, «против» чего она стоит. Надо отбросить это ради веры преданной и открытой, зная, что в конце концов есть лишь одна Церковь, которую мы раним, раздирая на части неделимую ризу Христову. Богословием слишком часто управляют и играют страсти. Откинув страсти, откроем, что важнейшее — это сопричастность, что она — не что–то сентиментальное, а самое основное.

Вот почему Тэзе не философствует об экуменизме, а просто его осуществляет. Церковь неделимая — тут: и грядущая, и уже пришедшая в общину — и это наполняет радостью. В то же время Тэзе остается зовом, и вновь и вновь — началом.

Многие молодые люди говорят, что чувствуют себя в Тэзе как дома. Должен сказать, что я тоже чувствую себя как дома в этой общине, которая готовит и предвосхищает неделимую Церковь.

«Христос пришел не для того, чтобы создать еще одну религию, но чтобы предложить общение любви каждому человеку». Такие слова часто звучат в Тэзе, и я думаю, это одна из трагедий христианства — что оно стало еще одной из религий в ряду других. Человечество с религиозной точки зрения можно разделить на две огромные части. Одна восходит, как мне кажется, к архаическим религиям, и особенно к Индии, где все — едино, где все в конце концов становится единством: в священной вселенной все поглощается некоей мировой утробой, как соляная кукла морем — если воспользоваться привычным для такого мышления образом. И есть другая часть, скорее «семитская», ее представляют иудаизм и ислам: Бог на небесах, человек на земле, они не могут по–настоящему общаться, но Бог дал Свой закон, и человек должен следовать этому закону, слушая Слово Божие. И мне думается, что христианство удивительно, когда утверждает, что человек и Бог едины «нераздельно» и «неслиянно» (таково определение Великого Вселенского Собора IV века): духовное наследие Индии как бы подчеркивает слово «нераздельно», а духовность «семитской» части поддерживает слово «неслиянно».