— На нем была нижняя рубашка.
— И что еще?
— И все.
— Вы хотите заявить суду, — теперь запинался мистер Эммонс, — что дверь квартиры миссис Сидни открыл человек, одетый в одну лишь нижнюю рубашку?
— Возможно, на нем были еще и носки, я не помню.
— У меня больше нет вопросов.
Поднялся сэр Клевердон, выгнув брови триумфальными арками.
— С вашего разрешения, милорд, мне хотелось бы задать свидетелю еще несколько вопросов.
— Надеюсь, не очень много. Приступайте.
— Вы запомнили лицо того человека, или джентльмена, если вам так больше нравится? Узнали бы вы его при встрече?
— Он, пожалуй, был среднего роста, темноволосый, с чистой кожей.
— Есть ли сходство между ним и обвиняемым?
— Да, сейчас, когда вы это сказали, я нахожу большое сходство между ними, хотя и не мог бы поклясться, что это он.
Слова Эдвина вызвали возбуждение в зале, и Эхоу посмотрел на него с откровенной ненавистью.
— Что же вам сказал тот человек?
— Я не понял его слов, но звучали они так… — И Эдвин произнес два слова, которые никогда не употребляются в обществе.
В зале послышался изумленный вздох, какая-то девушка хихикнула, почтенный господин выкрикнул что-то неразборчивое, а судья призвал всех к порядку.
— Отсюда ясно, к какой утонченной публике принадлежали друзья вашей учтивой соседки, — заметил сэр Клевердон.
— Но что означают эти слова? — спросил с болью в сердце Эдвин.
— Ничего не означают, — ответил сэр Клевердон, но, при всей их популярности в рядах вооруженных сил, я не советовал бы вам украшать ими свою речь в цивильном обществе. — И добавил, чтобы помочь Эдвину оправиться от шока: — Это один из способов сказать: «Будьте любезны удалиться». (Смех в зале.)
Когда, наконец, тишина была восстановлена, сэр Клевердон задал следующий вопрос:
— Когда это произошло?
— Около одиннадцати часов утра.
— Но когда именно?
— Ах да… — Эдвин еще не совсем пришел в себя. — Утром того дня, когда произошло убийство.
Зал оцепенел. Эхоу, водитель грузовика, давал показания перед Эдвином и охотно признал, что поддерживал с миссис Сидни мимолетное знакомство, но заявил, что в день убийства с девяти часов находился у сестры в Айлингтоне. Сестра подтвердила алиби.
— Вы уверены? — спросил Эдвина сэр Клевердон. Седьмого июля?
— Я не помню даты, но это было именно в тот день. Я как раз шел на работу.
— Когда вы уходите на работу?
— Около одиннадцати.
— Разве вы не знаете точно, когда уходите?
— Около одиннадцати.
— Вы хотите заявить суду, что не знаете точно, в котором часу уходите на работу?
Эдвин начал запинаться. Это была последняя капля.
— Разве люди обязаны знать точное время, когда они уходят на работу?