— Да, — отрезал сэр Клевердон.
Неужто он один такой в целом мире — урод, не похожий на всех? И кролики никогда не смогут разделить с ним это ужасное испытание. Сколько еще сможет он выстоять в этой кошмарной комнате, которая, кажется, битком набита людьми, досконально знающими, что и в котором часу делали они сами и даже что и когда должны делать другие.
— Около одиннадцати, — услышал он собственный голос.
— К которому часу вы должны приходить в Би-би-си?
— К одиннадцати.
— Вы хотите сказать, что уходите из дому около одиннадцати, чтобы к тому же часу быть на службе, пройдя чуть не полгорода?
— В тот день я опоздал.
— Когда вы пришли на работу?
— Где-то после одиннадцати.
— Насколько позже одиннадцати?
— Где-то в одиннадцать десять… одиннадцать пятнадцать.
— Сколько времени отнимает у вас дорога от дома до Би-би-си?
— Около двадцати минут.
— Значит, будет логично предположить, что вы покинули дом между десятью пятьюдесятью пятью и десятью пятьюдесятью?
— Я так полагаю.
— Почему же вы не сказали мне это с самого начала?
— Почему? — выпалил Эдвин. — Потому что я поклялся говорить правду и ничего, кроме правды, и с моей стороны присяга эта была ошибкой.
— Что-что? — переспросил судья.
— Я не знаю правды! — вскричал Эдвин, широко раскрыв глаза. — Понимаю, я должен точно знать все, но я не знаю! Не знаю, в котором часу я покинул дом, да если б и знал минута в минуту, все равно не узнал бы с точностью до секунды, а если я не могу рассказать вам все до мельчайших подробностей, значит, не сумею сказать правду.
— Говорите громче! — приказал судья.
Странно, Эдвину казалось, будто он кричит во весь голос. А оказывается, он все это бормотал себе под нос. Закрыв глаза, он резко замотал головой из стороны в сторону, но, открыв глаза снова, лучше видеть не стал.
Сэр Клевердон впился в него взглядом — сущий орел. Судья гриф, а мистер Эммонс — крот.
— Во всяком случае, вы покинули дом утром после половины одиннадцатого?
— Должно быть, так.
— Вы возвращались домой до семи вечера?
— Думаю, что да.
— Думаете, что да?
— Пожалуйста, — взмолился Эдвин, — нельзя ли помедленнее?
— Говорите громче, — напомнил судья.
Нечеловеческим усилием воли Эдвин взял себя в руки.
— Передача выходит в эфир в три пятнадцать, — сказал он. Ровно в три пятнадцать. И кончается в три сорок пять.
— Что вы делали после окончания передачи?
— Вернулся домой выпить чаю.
— Прямо домой?
— Да.
— Итак, мы можем допустить, что вы вернулись домой между четырьмя и четырьмя пятнадцатью?
— Полагаю, что так.
— В каком смысле «полагаете»? Это ведь очевидно, не правда ли?