- А потом ?
- Потом? - Я не забыл бы долга гостеприимства и угостил бы профессора нашим лучшим галлиполийским обедом.
IV.
Хлынула южная весна. Стаи птиц спешили на родные гнезда. Люди не находили себе места.
Все чуждо кругом!.. Застывшие кипарисы на кладбищах, усеянных каменными столбиками вместо крестов. Караваны надменных верблюдов. Черномазые сенегальцы, фески, чужие обычаи, говор.
Уходили в лес, в поля или сидели на берегу моря. И здесь все дышало отлетевшей жизнью чуждых народов.
За узким Геллеспонтом серели в дымки холмистые берега Малой Азии. Оттуда по плавучему мосту переправлялись в Галлиполи полчища Ксеркса войною на греков!..
По Галлиполи гремели доспехами рыцари, поднявшие меч, за освобождение Гроба Господня из рук неверных.
В Галлиполи высадились турки, обрушившиеся на славянские страны.
В лесах находили скелеты. Рядом с ними черные каски с потускневшим орлом.
И потому ли, что было все чуждо кругом или потому, что душа тосковала по родной земле, внезапно вставали родные картины.
Промчится ли с победным визгом черная стайка стрижей, и вдруг вспоминается песчаный обрыв над заводью тихой реки. В том обрыве круглые дырки в гнезда стрижей...
Подует ли ветер, и будто доносится запахи медвяных лесов... Шумит ли о камни неумолчный прибой, и чудится гул величавого бора...
Переносятся мысли на близких. Что с ними теперь? Плачут плачем Ярославны... И никто не знает о нашей судьбе. Опрокинуты в море... Кто в том виновен? Где правда? У нас или у нашего народа, изгнавшего нас? Нам казался народ обезумевшим, а, быть может, мы сами были безумными... Зверь из бездны таился и в каждом из нас... Во многом виновны...
Металась душа, тосковала и жаждала очищения от греха и крови, от грязной накипи буйных лет.
Полковые церковки были полны. В них все дышало горячею верой. Иконы, любовно расписанные на досках из под ящиков, церковная утварь, искусно вырезанная из консервных банок, медные гильзы и обрубки рельс, подобранные под колокола...
В дни Великого Поста усердно молились о целомудрии, смиренномудрии, терпении и любви...
- Тоскуют, тоскуют люди, говорил А. П., - опять один не выдержал, застрелился.
Сильно беспокоился А. П. о молодежи. Гражданская война закрутила многих прямо со школьной скамьи. Их наставницей в жизни стала смерть. Приобщились к ней.
"Да простит нам Бог грехи:
Bсе мы смерти женихи"...
- Так писал молодой поэт. Но как только в Галлиполи смерть отошла и снова стала таинственной гранью, жизнь со всеми тайнами своего бытия стала звать к себе молодые души. Появилась неутолимая жажда учения.