Мне отрадно было узнать о некоторых для меня многозначительных "общих точках" в наших биографиях. Когда прочитал в "Российской газете", что Доронину при голосовании на художественном совете МХАТа приняли в театр перевесом лишь в три голоса, я воскликнул: "Вот ведь как! А меня в Союз писателей - всего одним голосом!" Действительно, да ещё голосом-то не живым, а протокольным. На приемной комиссии, которую тогда возглавлял Анатолий Рыбаков, вовсе не приняли, а на секретариате Московского отделения голоса разделились поровну, но Михалков, который был председателем, вспомнил и сказал: "По протоколу в таких случаях я имею два голоса". Вот так я и пролез.
Под впечатлением праздника вдруг вспомнил, что, оказывается, я три раза сиживал с Татьяной Васильевной за одним столом. Ну, первый-то раз не за столом, а в одном ряду. Дело давнее. Конец 60-х, видимо, уже прогремели "Три тополя" или "Ещё про любовь". Я работал в "Молодой гвардии". Тогда в Доме журналиста в небольшом зальце часто устраивались кинопросмотры для прессы, я их регулярно посещал и много писал о кино. На один из просмотров почему-то и явилась молодая и уже знаменитая Доронина. Пришла и села со мной рядом. Вероятно, предстоял фильм с её участием. А фильма нет и нет, почему-то не привезли. Возмутительно! В самом деле, пригласили и вдруг - кина не будет. И мне посчастливилось видеть великую актрису во гневе. Я не отрывал глаз. Это было прекрасно, как гроза в начале мая. Это был художественный шедевр
Второй раз мы действительно сидели за одним пиршественным столом на юбилее Александра Проханова в каком-то уютном загородном ресторанчике.
Потом через добрую знакомую по "Советской России" Г.А.Ореханову, автора вышедшей сейчас к юбилею книги о Дорониной, а тогда работавшей в её театре, я передал книгу своих стихов "В прекрасном и яростном мире". Ну, передал и передал. Не ждал же я в ответ письма или телефонного звонка. При её-то актёрской и административной занятости! Да и кто их читает, дареные книги с чувствительными надписями
Покаюсь в одном тяжком грехе. В июле 1960 года, с целью написать или организовать для "Молодой гвардии" какой-то материал к предстоявшей осенью годовщине смерти Толстого, я впервые побывал в Ясной Поляне. И ещё застал там не так давно вернувшегося из эмиграции Валентина Федоровича Булгакова, последнего секретаря великого писателя. Старик любезно водил меня по дому и по всей усадьбе. "Это тот самый диван, на котором он родился", "А под этим "деревом бедных" Лев Николаевич беседовал с крестьянами", "Из этого пруда 29 октября 1910 года мы с Александрой Львовной вытаскивали бросившуюся в воду Софью Андреевну, когда она узнала об уходе Толстого". Потом он показал мне, как пройти на Воронку. День был жаркий, и там, в этой речушке, в которой купались все Толстые, я искупался.