— Вы можете быть совершенно уверены, что ни один из них не был в вашей квартире. Расскажите лучше еще раз все, что случилось с того момента, как вы вошли. Прежде всего, закрыли ли вы за собой дверь квартиры?..
— Да, конечно.
— Затем вы вошли в гостиную, и он бросил в вас стулом? И в комнате было совершенно темно?..
— Да… Совершенно.
— Даже на лестничной площадке не было света?..
— Нет…
— Он пробежал мимо вас и скрылся?.. Вы хорошо это помните, хотя были уже в полубесчувственном состоянии?..
— Я отлично помню, что он пробежал и хлопнул дверью, — все более и более недоумевая, ответил Тэб.
Карвер быстро записывал его ответы в записную книжку теми причудливыми стенографическими знаками, которые никто не умел разбирать, кроме него самого.
— Теперь, Тэб, прежде чем ответить, подумайте хорошенько. Что было в чемоданах вашего друга: припомните, может быть что-нибудь касающееся старика?.. Почему-то я уверен, что неизвестного, вторично удостоившего вашу квартиру своим посещением, интересовали именно вещи Лендера, а не ваши…
Тэб глубоко задумался.
— Нет, — наконец признался он. — Решительно ничего не могу припомнить…
— Что делать!.. А теперь пойдем посмотрим на вашу квартиру… Когда все это произошло?..
— Приблизительно полчаса или час назад. Я пытался звонить вам…
— Но телефон не работал, — перебил его сыщик. — Так всегда бывает, он отключается именно тогда, когда в нем есть необходимость.
Приятели вышли из участка и направились к такси, в котором приехал Тэб. В тот же миг к ним подкатило другое запыленное такси и остановилось. Из автомобиля вылез странно одетый, взъерошенный человек, в пиджаке поверх пижамы, с растрепанными волосами. Лицо его было взволновано и красно. Господину Скотту, по-видимому, некогда было одеваться.
Он стремительно кинулся к Карверу и прошептал:
— Они снова пришли…
К большому удовольствию господина Скотта, причастность к делу Трэнсмира не только не пошатнула его социального статуса, но, наоборот, придала его личности некую значимость. Газетчики, уже давно переставшие интересоваться убийством, не написали о нем ни строчки. Зато более узкий кружок, мнением которого он особенно дорожил, собиравшийся ежедневно в ресторане Тоби и обсуждавший за завтраком события дня, всецело одобрял его позицию в этом деле. Впрочем, Скотт ежедневно заявлял своим приятелям.
— Что касается меня, то я больше не вмешиваюсь в это дело. Полиция поступила некорректно по отношению ко мне: никто даже не поблагодарил…
По правде говоря, господин Скотт и не рассчитывал на благодарность. Он ожидал другого: еще недавно он вздрагивал при малейшем шорохе и звонке в передней, не говоря уже о том, что он истерзал бедную Эллину, по нескольку раз в день отказывая ей и снова принимая на службу. Однажды он небрежно сообщил за завтраком: