Ламис видела, что Арман уже достаточно зол, чтобы в любой момент сорваться и наброситься на нее, выплескивая ослепляющую его ярость. Только она устала бояться, ко всему можно привыкнуть, и к страху оказывается тоже. Та статья в обычном светском журнале стала последней гранью, после нее начиналась оглушающая пустота беспросветного одиночества. Асия была для нее ребенком, единственным и любимым. Она дарила ей всю свою любовь и теплоту, что не могла передать Латеру. Подругой, готовой разговаривать обо всем на свете. Близким человеком, родственником, всем... Она была для нее всем. И это больше не была ненависть к Арману, это было нестерпимое желание вырваться из клетки, уйти, чтобы не опуститься и окончательно не сломаться, потерять себя, подчинившись его железной воле.
- Я хочу свободы.
- Да, пожалуйста, - Арман издевательски хохотнул, указав рукой в сторону распахнутого в сад окна. - Ты вполне свободна, милая, до забора и вдоль него.
- Ты не понял меня, милый, - лицо Ламис на мгновение исказила гримаса жгучей ненависти. - Я хочу иметь возможность уехать далеко и никогда больше тебя не видеть, и я сделаю это, с твоего согласия или нет. Ты перестарался, пытаясь отомстить мне за несуществующие злодеяния, я больше не буду покорной рабыней. Ты отобрал у меня свободу, и я смирилась, ты забрал у меня сына, и я снова склонила голову, признавая твою силу и власть, столько лет, наполненных неизбывной тоски и тьмой глухого отчаяния, но больше я просто не выдержу. Я хочу уйти от тебя, немедленно, и никогда больше не видеть тебя, не слышать твоего имени. Ты мне отвратителен.
Ламис тяжело прерывисто дышала, будто долго бежала, спасаясь от преследования. Уголки плотно сжатых губ Армана невольно дернулись вниз: единственное, на что хватало силы воли его женщины так это на многолетние упорное противостояние его власти. Другая бы давно смирилась и принялась получать удовольствие от изобилия драгоценностей и нарядов, но это жалкое дрожащие создание, раз за разом поднимало свое знамя на борьбу с тем, кого считала своим завоевателем. Терпела поражение за поражением, смирялась, но это смирение длилось так недолго, и было больше похоже на некое затишье перед очередным выступлением за желанную независимость. Он не хотел ее ломать, окончательно и бесповоротно, но именно к этому вынуждали его обстоятельства.
- Я вовсе не то бездушное чудовище, каким ты рисуешь меня в своем богатом воображение, Ламис. Я скрывал от тебя правду, только потому, что знал каким ударом, будет для тебя известие о том, что Асии больше нет. Они, Латер и Асия ожидали ребенка, но все пошло не совсем так, как предполагалось. И мне жаль слышать от тебя несостоятельные обвинения по поводу нашего сына и его поведения. Мы всего лишь пытались защитить тебя, но ты, как обычно, все решила за нас.