— Не может быть, — тихо ахнул Стригалёв. — Это же «Давид» Микеланджело.
— Это копия, — разъяснил Паоло. — Оригинал находится в Старом дворце.
— А где этот Старый дворец?
— В кадре, — усмехнулся подросток.
На экране очень подробно демонстрировалось четырехэтажное каменное здание, больше похожее на замок, чем на дворец. Крепкая кладка явно не тонких стен, сравнительно маленькие оконца, зубцы на крыше, за которыми наверняка удобно прятаться стрелкам. С другой стороны, небольшая изящная башенка с часами и многочисленные штандарты, украшавшие фасад замка, настраивали на мирный лад.
— Значит, там внутри музей? — спросил Серёжка.
— Сейчас да, — ответил Паоло.
— А раньше что было?
— Много чего. Сначала там находилось городское самоуправление. Потом жили великие герцоги Токсанские. Потом снова самоуправление. Парламент итальянский заседал, когда Флоренция была столицей Италии.
— Столицей? — удивился Никита. — А как же Рим?
— Рим тогда в Итальянское королевство не входил.
— Как это не входил? Куда же он входил?
В сознании Никиты Рим был так же крепко привязан к Италии, как Париж к Франции или Москва к России. Бывали в истории всякие извращения, за пределами России оказывались русские города Колывань (тогда он даже назывался иначе — Таллин), Киев, Чернигов… Даже Севастополь одно время находился за пределами того, что тогда называлось «Россия». Всё это мальчишка знал. Но чтобы представить себе раздельно Россию и Москву, его воображения не хватало.
— Рим тогда находился под управлением Римского Папы. И даже государство такое было — Папская область, — разъяснил Валерка.
— Вон оно как… Понятно.
Между тем киношные Валерка и Паоло немного попозировали на фоне Старого дворца, потом некоторое время в кадре были только узкие улочки города. На это смотрели молча, лишь Серёжка слегка вздохнул:
— Красиво.
Нуэр Позену до Флоренции, конечно, было далеко, чего уж тут скрывать.
А потом на экране возникла Соборная площадь, огромный величавый храм, и рядом с ним высокая, устремленная к небу башня, облицованная разноцветным мрамором: белым, зелёным и розовым.
— Красотища… — прошептал потрясенный Серёжка.
— Да, это он, тот самый собор, — произнес Стригалёв. — А что за башня рядом?
— Колокольня, — ответил Паоло. — Её строительство начинал Джотто.
— Джотто? Тот самый знаменитый художник? — переспросил врач.
— Да, тот самый, — подтвердил подросток.
— Надо же, он был ещё и архитектор…
— Признанный архитектор. Его пригласили продолжить строительство собора после смерти ди Камбио. Но он тоже вскоре умер, успев сделать очень немногое. Но вот еще и строительство колокольни начал.