Нет, не находилось у офицеров слов, чтобы правдиво высказать то. что лежало на сердце.
Так они и ходили вокруг да около, пока вдруг в дверях гостиной не появился вестовой.
— Ваше Превосходительство, — обратился он к хозяину, — стало быть, ребята пришли, поговорить Вас просят.
Старк недоуменно поднял голову от тарелки.
— Какие ребята, Платоныч?
— Известно, какие. Матросы, кто же еще.
— Ну так, зови.
Взгляд Альберта заметил маленького мальчишку, спрятавшегося за портьерой гостиной и внимательно наблюдавшего за происходящим. Видимо, это был семилетний Боренька, старший сын Георгия, одногодок младшего сына Альберта — Макса.
Топот тяжелых сапог заставил фон Лорингера повернуться к другой двери. В гостиную вошли четверо матросов в промокших бушлатах. У всех на груди были приколоты большие красные банты, на правых рукавах — красные повязки.
— Ваше Превосходительство, — начал один из них, самый старший по возрасту, — мы к Вам по поручению судового комитета.
— Н-да? И что же от меня хочет судовой комитет? — сухо осведомился Старк.
— Судовой комитет просит Вас вернуться на судно.
— Зачем же?
— Ваше Превосходительство, — вступил в разговор другой матрос, высокий молодой парень с кудрявыми черными волосами и цыганскими черными глазами, — разрешите, мы Вас запрем в Вашей каюте. Вроде как формально арестуем и часового поставим.
— Не понимаю, Силин, — раздражаясь все больше, проговорил адмирал. — Что значит "вроде как арестуем".
— Так ведь, Ваше Превосходительство, неспокойно ноне, — снова заговорил пожилой матрос. — На нашем-то корабле Вас знают и любят, а только вот по крепости много сейчас всякой шпаны болтается, в матросскую форму переодетой. Ленточки перевернуты, чтобы не видно было, значит, с какого корабля… Мало ли кто к Вам зайдет, как бы не вышло чего…
Георгий вздохнул.
— Спасибо, братцы, но не пойду я никуда: у меня здесь жена и дети, и семью свою я не брошу.
— Да что Вы, Ваше Превосходительство, нешто кто на деток руку подымет. Что ж на них, креста, что ли нет?
— В общем, не о чем тут говорить. Ступайте, братцы, с Богом, а я здесь останусь. Буду к утреннему построению.
Сокрушенно вздыхая, матросы двинулись восвояси. Спорить не стали, видимо зная непреклонность своего командира. Дождавшись, пока шум шагов стихнет, Альберт обратился к другу:
— Видишь, до чего дошло?
— Пока что я вижу, две вещи. Во-первых, ты хороший офицер, коль скоро твои матросы хотят тебя оградить от неприятностей.
— А второе?
— А второе — ты сделал большую глупость, отказавшись от их предложения. Думаю, тебе стоит отправиться на корабль, и чем скорее — тем лучше.