Перейдя Вислу, Рысёнок сделал привал. Появилась возможность напоить коней и стадо быков. На берегу задымили костры, застучали десятки топоров, а запах готовящейся каши заставил выползти из землянок голодных сандомирцев. Дети сначала стояли в стороне, а затем, по двое, по трое стали подходить к кострам с огромными казанами, глазами пожирая разварившуюся крупу, иногда поглядывая на священника, разговаривашего с русским воеводой.
– Как звать тебя?
– Юзеф Войтыла.
– Давно здесь?
– Со Сретения господнего[61] на восьмой день.
– Как же вы выжили? Ни единой души в округе нет, – удивлённо спросил Рысёнок.
Войтыла промолчал. Что он мог ответить? Как отлавливал плачущих детей, спасая их души, не давая есть мёртвых, как собирал обгоревшее зерно, как нашёл в лесу задранную волками лошадь и сумел отбиться от разжиревшего на человечине волка?
– Детей накормим. Два пуда овса оставлю тебе, более не могу. Уходили бы вы отсюда.
– Куда? Кругом война. Меня убьют, а малышей обратят в рабов. Нет, лучше уж здесь. Зиму пережили, а дальше …, Господь поможет. Прислал же он вас к нам.
– На всё воля Господа. У Торопа в сотне лошадь охромела, добить жалко, а тебе …, в общем, в самый раз.
К вечеру, возле брода появился небольшой деревянный барак. Наскоро сложенный из брёвен сруб не имел полноценной крыши и дверей, напоминал башню, но в нём можно было жить. Со временем, дети насобирают мох и законопатят щели, из камня сложат очаг, а Юзеф Войтыла установит крест и будет всю оставшуюся жизнь вспоминать русских войнов, накормивших в трудную годину его паству.
Второго апреля Рысёнок вывел обоз к Одеру, пройдя всю Мазовию меньше чем за месяц. За всё время перехода, рать два раза вступала в боевые столкновения. Один раз на разъезд напала какая-то банда местного князька, но заметив подходящее подкрепление, быстро ретировалась в лес, а во второй, биться пришлось с мародёрами союзника. Боярин не испытывал дружеских чувств ни к мазовцам ни к силезцам, для него они были чужаками, но так получалось, что в русской рати местные почему-то видели в них единственную защиту от степняков.
Деревня Бенджин, что на реке Чёрная Пшемпша ещё не была городом, уголь копать не додумались, но дорога от Кракова на Вроцлав проходила как раз возле неё. Туда и зарулила полусотня кочевников ободрать солому с крыш. Завидя дозорных, степняки пустили пару стрел в их сторону и с гиканьем понеслись в деревню, думая, что бенджинцы приютили парочку ратников из Кракова.
За холмом, ведущим к реке, Рысёнок обосновал лагерь, отправив пастись животину на сочные луга, и чтобы обнаружить обоз, надо было пройти сквозь населённый пункт, обогнуть холм, миновать рощицу из трёх дубов, и только потом выйти на русов. Тороп как раз втолковывал старосте, что грабежа не будет, надо лишь немного поделиться имеющимся продовольствием и не противиться вечером ухаживаниям ратников за деревенскими девицами, как над его головой просвистела стрела, чиркнув по каске.