— Тогда позволь мне задать пару вопросов до того, как ты скажешь что-то такое, что доведет меня до сумасшествия. Во-первых, почему ты хочешь заполучить именно меня в качестве партнера? Во-вторых, почему хочешь поделиться триумфом?
— Я еще поделюсь с тобой работой, дорогая. Пятнадцать песен — это не шутка.
— Остался еще вопрос номер один. Почему я, Брэндон. Почему не тот, кто имеет опыт работы над мюзиклом?
Он прошелся по комнате, сел за рояль и заиграл.
— Помнишь это? — пробормотал он, не позволяя ей отвести взгляд.
Рейвен ничего не ответила. Она встала и незаметно вышла из комнаты. Ей было бесконечно трудно находиться рядом с ним у того же рояля, где они сочиняли песню, которую он сейчас заиграл. Она вспомнила, как они улыбались, как теплели их глаза, какими нежными были его руки, когда он прикасался к ней. «Снежная тишина» — это была первая и единственная песня, которую они написали вместе, исполняли вместе и записали на пластинку.
Тихо, тихо… Снег идет,
Не спугни его тревогой.
Пусть, замедлив своей полет,
Он ложится на дорогу.
Оголенные кусты
Белой шубой укрывает.
Что случится, знаешь ты?
Нет, никто того не знает…
Нет, никто того не знает…
После того как он кончил играть, она тихонько возвратилась в комнату.
— Ты хочешь сделать с этим что-нибудь? — спросила она.
Он услышал по тону ее голоса, что ей больно, и почувствовал угрызения совести — ведь он умышленно попытался разбить панцирь ее обороны.
— Благодаря этой песне, Рейвен, ты за две минуты и сорок три секунды получила приз — золотую пластинку. Мы тогда хорошо поработали вместе.
Она повернулась к нему и, глядя прямо в глаза, сказала:
— Это было один-единственный раз.
— И получим награду снова. Соглашайся, дорогая моя. — Брэндон встал и подошел к ней, но не дотронулся до нее. — Рейвен, ты знаешь, как это важно для твоей карьеры. И ты должна осуществить все, что сможешь. «Фантазия» нуждаются в твоем таланте.
Конечно же, Рейвен жадно желала этого. Она с трудом сама верила, что можно хотеть чего-то так сильно. Здесь она сможет выразить все свои чувства, самое себя. Но как она снова сможет работать с этим человеком в постоянном с ним общении? Способна ли она на такой шаг? Способна ли принести в жертву здравый смысл ради профессиональной выгоды? Но я не люблю его ничуть, увещевала она себя.
Невозможно было скрыть от Брэндона свои терзания, свою нерешительность, страх и желание осуществить скорее свою мечту.
— Рейвен, думай сейчас только о музыке.
— Я и думаю. Но еще я думаю о тебе — о нас. Не уверена, что наше тесное общение безопасно для меня.