— Черт возьми! Извини, — сказал он, закрывая дверцу машины за Рейвен. — Я должен был лучше знать, куда тебя веду.
Девушка откинула с лица волосы и повернулась к своему спутнику.
— Не глупи, я ведь сама хотела сюда пойти. Кроме того, эти люди довольно милые.
— Они не всегда милые, — пробормотал он, уже выехав на шоссе.
— Конечно, я довольна, что мы удрали. Фанаты иногда забывают, что мы тоже из плоти! и крови.
— Поэтому они хотели получить по ломтику нашей плоти, чтобы отнести домой.
— Да, — сдержанно сказала Рейвен, — помню, я видела по телевизору твой концерт несколько лет назад. Фанаты смели охрану. Казалось, они не кусочки оторвут от тебя, а проглотят целиком. Это было ужасно!
— О, они так любят меня, что готовы сломать мне парочку ребер.
— Ох, Брэнд, это так страшно! Я прежде не знала об этом.
Он засмеялся и пожал плечами.
— Такова неприятная сторона нашей работы. Порой у меня остается скверный осадок после концерта. По крайней мере, на некоторое время. Но через это надо уметь переступить. А сегодня твой охранник оказался в трудном положении. Но мы нуждаемся в стимулах, не так ли? Вознаграждающие нас аплодисменты! Ради чего еще делать то, что мы делаем? И ради чего бесчисленное количество людей стремится на сцену? Для чего ты добивалась славы, Рейвен?
— Ради спасения себя, — не раздумывая ответила она. — Музыка всегда была тем, что меня поддерживает — постоянно и надежно. Мне необходимо нечто целиком принадлежащее мне. — Она повернулась и испытующе посмотрела на Брэндона. — А ты почему занимаешься пением и музыкой?
— Полагаю, в большинстве случаев по той же причине. Мне есть что сказать, и я хочу, чтобы публика помнила, что это сказал именно я.
Рейвен засмеялась.
— А ведь ты был таким радикалом, когда начинал карьеру! Твои песни звали на битву, требовали борьбы!
— Я теперь зрелый, умудренный опытом человек, смотрю на многое по-иному.
— Жажда бурных аплодисментов мне не кажется признаком зрелости, — парировала она. — По чьей инициативе сократили содержание твоего последнего альбома?
Он бросил на нее взгляд.
— Это дело моих рук. Я бы немного уменьшил количество и твоих номеров. У некоторых из них была довольно слащавая аранжировка, насколько я помню.
Рейвен энергично стукнула его по руке.
— Рейвен, нельзя меня толкать, когда я за рулем.
— Но за эту «слащавую аранжировку» я получила награду — платиновую пластинку!
— Я высказал только свое мнение, — напомнил он ей. — А лирические стихи совсем неплохие. Может быть, немного сентиментальные.
— Я люблю сентиментальную лирику, — сказала она, снова ударив его по руке. — Не каждая песня должна быть надоедливым социальным комментарием.