— Так ведь это в них и интересно! — подхватила миссис Уиндлшем.
В голосе ее прозвучал такой энтузиазм, что все невольно рассмеялись.
— Бесполезно, Мона, — проговорил Майкл. — Отговаривать тетю Аду коллекционировать людей — такое же бессмысленное занятие, как убеждать алкоголика бросить выпивку.
— Не слишком-то изящное сравнение, — упрекнула его миссис Уиндлшем, — но понимаю, что ты имеешь в виду. А теперь, леди Карсдейл, не расскажете ли вы мне все-все-все о здешних жителях? А ты, Майкл, иди погуляй часок-другой, просмотри счета или еще чем-нибудь займись — в таком разговоре ты совершенно бесполезен.
— Ладно, тогда я вас оставлю, — сказал Майкл. — Мона, не рассказывай ей слишком много: узнав о местных жителях всю подноготную, тетя заскучает и быстро уедет, а я хочу, чтобы она погостила подольше.
— Прекрати мне так откровенно льстить! — воскликнула тетушка.
Как только Майкл вышел, она повернулась к Моне:
— Милый мальчик, но изящных манер ему всегда недоставало. И отец его был такой же. Неудивительно, что и сын таким вырос.
— Каким «таким»? — не поняла Мона.
— Крутым и неприветливым, — ответила миссис Уиндлшем. — Разумеется, за внешней шероховатостью скрывается застенчивость; все Меррилы таковы, но ни за что в этом не признаются.
Мона улыбнулась.
— Трудно в это поверить, — ответила она. — Майкл — и застенчивость: по-моему, они друг с другом совсем не сочетаются.
— Вот тут вы ошибаетесь, — ответила тетушка. — Майкл и застенчив, и чувствителен. Особенно в детстве таким был. Потом-то нарастил себе толстую кожу, точь-в-точь как дерево обзаводится грубой корой. Держу пари, вы с этой его «корой» особенно хорошо знакомы.
— Я? — воскликнула Мона. — Почему это вы думаете, что со мной Майкл особенно застенчив?
— А разве нет? — спросила миссис Уиндлшем.
И взглянула на Мону так проницательно, что та невольно рассмеялась.
— Сдаюсь! — воскликнула она. — Вижу, я столкнулась с настоящим экспертом-психологом. Вы правы: я всю жизнь дразнила Майкла, но мне казалось, что его это только забавляет. Честно говоря, поэтому я от него и не отстаю — все надеюсь, что однажды он взвоет и запросит пощады.
— Ну разумеется! И еще говорят, что мы цивилизованные люди, — вздохнула миссис Уиндлшем. — Воспитание воспитанием, но жестокие инстинкты глубоко укоренены даже в лучших из нас. Так, значит, вы дразните и изводите Майкла, стараетесь вывести его из равновесия — и забавляетесь этим? Увы, дорогая моя, мужчины и женщины везде одинаковы!
— Вы меня пристыдили, — проговорила Мона.
— Вовсе нет, — ответила миссис Уиндлшем. — Вы опускаете глаза и краснеете, но в глубине души радуетесь тому, что так действуете на Майкла. Надеюсь, однажды он отбросит свою стеснительность и задаст вам трепку, какой вы заслуживаете!